Среди русских антикварных охотничьих книг не так много изданий, которые вошли бы в анналы отечественной культуры и служили бы предметом особой гордости для любого серьезного библиофила, собирающего русскую иллюстрированную книгу. Именно к таким изданиям и относится «Охота в Беловежской Пуще» с рисунками Михая Зичи.

В этой книге соединилось многое. Великолепный художник, отличная полиграфия, рассказ о Высочайшей охоте на царственного зверя в местах, о которых, не побоявшись преувеличения, можно смело сказать, как об охотничьих угодьях на всем Европейском континенте. В довершение всего ценность издания увеличивает и то обстоятельство, что книга была выпущена не для продажи, а предназначалась исключительно в качестве памятного подарка для членов Российской Императорской Фамилии, членов других Владетельных Домов, первых лиц из их свит, а также для Послов и Посланников различных государств, аккредитованных в России. Я бы даже сказал, что эта книга была не столько призвана увековечить памятную и действительно уникальную охоту, сколько продемонстрировать миру богатства, мощь и потенцию Российской Империи, а также блеск и доблесть ее достойного Монарха, находившегося как раз накануне Великих Реформ, мирным путем преобразовавших громадную страну и увековечивших его в памяти народа, как Царя-Освободителя. Все эти обстоятельства и делают эту книгу интереснейшим явлением отечественной культуры.

В связи с тем, что книга преподносилась самому высокому кругу лиц, до революции она практически не появлялась на антикварном букинистическом рынке. Это обстоятельство всегда позволяло букинистам объявлять в своих продажных каталогах, что «Охота в Беловежской Пуще» является исключительной редкостью, отпечатанной всего лишь в нескольких экземплярах только для членов Императорской Фамилии и участвовавших в охоте лиц. Однако это не было сознательным обманом букинистами доверчивых покупателей. Это было их добросовестным заблуждением, так как подлинного тиража книги букинисты не знали, а редкость той или иной антикварной книги оценивали по ее встречаемости. Надо сказать, что этот, на первый взгляд, чисто субъективный критерий является довольно точным, но только в отношении книг, полностью вошедших в букинистический оборот. Однако данная книга до революции в оборот не вошла, прочно осев в частных библиотеках, из которых выходила лишь в исключительных случаях. После революции ситуация резко изменилась. Книга стала постоянно появляться в продаже, так как по своему тиражу (о котором ниже) она никогда не являлась подлинной редкостью в классическом библиофильском понимании.

«Охота в Беловежской Пуще» посвящена охоте Императора Александра II, имевшей место 6-7 октября 1860 года. О том, как подготавливалась и проходила эта охота, читатель узнал из помещенного выше текста книги, я же продолжу свой рассказ о ней самой. Но прежде хотелось бы высказать несколько замечаний об охоте в зверинцах.

В сознании большинства современных русских охотников сложилось впечатление, что охота в зверинце это, в лучшем случае, не охота, а в худшем — бойня. Убеждение это весьма стойкое. На самом же деле охота в зверинце отличается от обычных облав только тем, что встреча охотника со зверем, отнюдь не домашним и не прирученным, как считают почему-то многие, здесь гарантирована. Согласимся, фактор немаловажный при организации охоты для Высочайших особ. Поэтому сами ощущения от охоты в зверинце по накалу страсти ничуть не уступают ощущениям, испытываемым охотником на обычной облаве. Количество же убитой дичи и то обстоятельство, что она убита в загородке, не является тем абсолютным критерием, который позволяет относить ту или иную охоту к бойне. Грань здесь гораздо тоньше и лежит, главным образом, в эстетической плоскости, т.е. является делом вкуса. Посему к охотничьей страсти это не имеет никакого отношения. Точно также, как предпочтение: съесть ли сейчас жареного цыпленка или же свиную отбивную — к чувству голода. Дело личного вкуса и возможностей.

Укрепленные штанды, которые мы можем видеть на одном из рисунков Зичи, помещенных в этой книге, тоже всегда вызывают ехидные замечания, но уже по поводу личной храбрости Царя. Однако, почему-то здесь никогда не принимается во внимание, что рисковать собственной жизнью для главы государства, тем более самодержавного, непростительная роскошь. Поэтому необходимые меры безопасности для его жизни безусловно оправданы и продиктованы отнюдь не трусостью Государя.

Я сделал это отступление в защиту охоты в зверинцах не только для того, чтобы читатель взглянул на охоту Александра II в Беловежской Пуще именно, как на просто охоту, хотя и несколько отличную от других видов охот. Хотелось также, чтобы читатель увидел и другую сторону этой охоты — охоты, как явления культуры. Дело в том, что в жизни любого Высочайшего Двора охота в зверинце являлась светским, протокольным мероприятием. Точно таким же неотъемлемым атрибутом великосветской жизни, каким сейчас, например, является гольф или теннис. Поэтому здесь все, вплоть да самых мельчайших деталей, было отрегулировано и подчинялось освященным веками правилам и традициям. Не исключением был и Российский Императорский Двор, чья национальная культурная основа в значительной степени была обогащена европейской традицией. Это и дало нам ту охотничью культуру, которую мы называем русской. Я бы даже сказал, что и вообще вся история Императорской Придворной охоты является нашим главным культурным наследием. И если мы хотим оставаться в рамках национальной охотничьей культуры, то это наследие необходимо тщательно собирать, хранить и изучать. Поэтому рассматривая охоту Александра II в Беловежской Пуще именно с этой точки зрения, нельзя не оценить ее, как выдающееся событие в истории русской охоты, имевшее громадное значение и для дальнейшей судьбы Пущи.

Беловежская Пуща вошла в состав Российской Империи в Царствование Екатерины II в 1794 году. Отдадим должное Российским Государям. Они прекрасно осознавали историко-культурное значение Пущи. А также необходимость охраны как самой Пущи, так и реликта европейской фауны — зубра. Уже в 1803 году Высочайшим Указом зубр был объявлен заповедным зверем. Его отлов и отстрел дозволялся только по именному Императорскому разрешению, в основном в естественно-научных целях: для пополнения зоопарков, зверинцев, парков, коллекций зоологических и естественно-исторических музеев России и Европы. А с 1820 года была запрещена и рубка леса.

До перехода в 1888 году в Удельное Ведомство, т.е. в собственность Императорской Фамилии в обмен на такое же количество земли в Орловской и Симбирской губерниях, Беловежская Пуща находилась в Казенном управлении. Однако, долгие годы у Казны просто не доставало сил и энергии управлять громадной российской государственной собственностью. Зачастую она даже вообще не представляла, что реально находится под ее управлением. Только в Царствование Николая I, когда в 1838 году было создано специальное Министерство Государственных Имуществ, начался долгий и трудный процесс приведения в известность всей государственной собственности, создание эффективной системы ее государственного управления, а также подготовки кадров специалистов. Не осталась без внимания и Беловежская Пуща. В 1843-47 годах здесь было проведено первое полное лесоустройство и Казна, наконец-то, получила реальное понимание того, что представляет из себя в действительности этот уникальный лесной массив Европы. Тогда же в Министерство Государственных Имуществ был представлен специальный подробный доклад служившего в Пуще ученого лесничего Д.Я.Далматова о современном ее состоянии, историческом значении и создании здесь доходного лесного хозяйства. Осенью 1847 года, в связи с окончанием устройства, Пущу в инспекционных целях посетил Министр Государственных Имуществ Граф П.Д.Киселев, чтобы на месте оценить возможности и пути дальнейшего развития Пущинского хозяйства. Охота также не была оставлена без внимания Министра.

Необходимо заметить, что Император Николай I не одобрял увлечение сына, будущего Императора Александра II, зимними охотами на медведей и лосей, резонно опасаясь за безопасность и здоровье Наследника. Несколько лет Цесаревич не мог получить от отца разрешение на участие в зимних зверовых охотах. Решающую роль в получении им согласия отца на эти охоты сыграл именно Граф Киселев, пользовавшийся большим авторитетом и уважением у Николая I, и гарантировавший полную безопасность Наследника на охоте в Лисинском Учебном лесничестве, подведомственном Министерству Государственных Имуществ и любимом детище Графа. С удачной лосиной охоты 21 декабря 1844 года в этом лесничестве, к тому времени уже получившем известность своими образцовыми охотами, и начинается отсчет зимних зверовых охот Александра II. По всей видимости, именно успех лисинских охот на медведей и лосей побудил Киселева обратить внимание на охоту на зубра в Беловежской Пуще, дабы впоследствии иметь возможность предложить ее Александру. Поэтому в инспекционную поездку 1847 года специально для Министра была организована охота на зубров. Но то ли по сложности организации самой охоты, то ли по недостаточности уровня безопасности для Цесаревича, или, скорее всего, по неполучению на то соизволения Императора, мысль об организации охоты в Беловежской Пуще для Наследника была отложена. Однако сама эта мысль, видимо, никогда не исчезала в умах министерского начальства, в конце концов, материализовавшись в охоте 1860 года.

Инициатива организации самой охоты, как и инициатива издания книги об этой охоте, принадлежала Александру Алексеевичу Зеленому. В то время Товарищу (т. е. помощнику — О.Е.) и Генерал-Майору свиты Его Императорского Величества. Зеленой был постоянным спутником Александра II на зимних зверовых охотах. Инициатива не могла не встретить полного понимания со стороны Императора, заявившего уже о себе, как о страстном охотнике, и с воцарением которого интенсивность и разнообразие императорских охот достигли небывалого доселе размаха. Организационная сторона дела уже также не могла вызывать сомнений у Министерства, так как к 1860 году Беловежская Пуща была полностью устроена и укомплектована кадрами специалистов, которые за истекшие полтора десятка лет достаточно хорошо изучили Пущу и ее возможности. Подхлестнула желание Министерства удивить Государя уникальной и неповторимой охотой и имевшая место в 1858 году, организованная Графом М. Тышкевичем для Александра II, охота недалеко от . Несколько уязвленное Министерство Государственных Имуществ заторопилось с организацией собственной охоты для Государя. Тем более, что возможности Министерства и состоящей под его управлением Беловежской Пущи, с главным ее козырем — зубром, были неизмеримо выше, чем возможности какого-то польского Графа, так бесцеремонно посмевшего перехватить инициативу по организации первой охоты Российского Императора в древнем Литовском Княжестве. Поэтому основной задачей, поставленной Зеленым перед своими подчиненными вкупе с приданными им егерями Императорской Придворной охоты под началом Унтер-Егермейстера И. В. Иванова, было не только превзойти охоту, организованную Графом Тышкевичем, но также превзойти и взятую за образец охоту в Беловежской Пуще 1752 года Польского Короля Августа III Саксонского. Отдадим должное Министерству Государственных Имуществ — с поставленной задачей оно справилось блестяще.

В память об этой охоте, также в подражание Августу III, Зеленым было предложено установить в Беловежской Пуще памятник. Мысль Императору понравилась и памятник в виде был установлен. По распоряжению Александра II с модели этого памятника было отлито семь уменьшенных золоченых , которые были подарены: — организаторам охоты: Зеленому и Графу П. К. Ферзену (последний в это время был Егермейстером Императорского Двора); и пять — участвовавшим в охоте Немецким Принцам.

Незадолго до охоты в Беловежской Пуще, в 1859 году, Александром II на должность Придворного живописца был приглашен Михай (или, как его называли в России, Михаил Александрович) Зичи, венгр по национальности, уже более десяти лет работавший в России и снискавший себе славу лучшего русского акварелиста, за что и был удостоен Российской Академией Художеств звания Академика акварельной живописи. Основной задачей для художника на этой должности было вести живописную хронику жизни Высочайшего Двора. Естественно, что Зичи был приглашен Императором сделать зарисовки и об охоте в Беловежской Пуще.

Вероятно, уже в начале 1861 года на одном из вечерних охотничьих собраний у Государя, на которых обычно присутствовали все постоянные спутники Императора по охотам, Зичи и представил серию листов, посвященных охоте в Беловежской Пуще. Тогда, видимо, и зародилась у Зеленого мысль о книге.

С началом регулярных охот Александра II в Лисинском Учебном лесничестве, Граф Киселев распорядился завести в последнем специальную книгу, куда бы могла записываться каждая произведенная в лесничестве охота в Высочайшем присутствии, а также, чтобы ему лично представлялся краткий отчет о ней. Эта традиция в Министерстве сохранилась и при следующем Министре. Аналогичные отчеты подавались Министру и в случае охот Государя в других казенных имениях.

Не исключением стала и охота в Беловежской Пуще. Мысль о том, чтобы соединить министерский отчет с акварелями Зичи и издать в печатном виде в качестве памятного подарка об этой охоте, была блестящей. На что 3еленой, видимо, тут же и получил Высочайшее одобрение.

В фонде Министерства Государственных Имуществ Российского государственного исторического архива мне не удалось обнаружить никаких следов дела по изданию этой книги. А оно, несомненно, должно было быть. Единственное, что я нашел, это дело, имеющее следующее название: . К огромному сожалению, за исключением нескольких страниц, никакого отношения к охоте в Беловежской Пуще и к изданию книги это дело не имеет. Особый интерес представляют только две страницы — листы 123 и 124. О первом из них будет сказано еще ниже. А лист 124 представляет собой составленный в начале ноября 1860 года список дел, которые передаются из Общей Канцелярии Министра в . В этом списке под № 9 значится: «Дело о ВЫСОЧАЙШЕЙ охоте в Беловежской Пуще 6 и 7 октября 1860 года. 48 лл.» Против него отметка карандашом: «будет передано особо». Итак, дело было. Но по принадлежности в Лесной Департамент из Общей Канцелярии Министра в ноябре 1860 года передано не было. С достаточно большой долей уверенности можно предположить, что позднее именно в состав этого дела должны были войти все документы по издании книги «Охота в Беловежской Пуще», включая ее черновой текст. Эти документы, несмотря на все несовершенство тогдашнего ведомственного архивного дела, отсутствие вообще какого-либо ясного понимания того, какие все-таки дела подлежат вечному хранению, — не должны были быть уничтожены, так как содержали материалы, повествовавшие об одном из ярких эпизодов в истории ведомства, к тому же связанного с Высочайшим Именем. И то, что дело все-таки оказалось утраченным, может означать что либо оно вообще не попало в архив Министерства, оставшись на руках у Зеленого или же чиновника, готовившего ее текст; либо, что более вероятно, он по недосмотру попало в состав других дел Канцелярии Министра под общую обложку, на которую по чиновничьей забывчивости не было вынесено отдельно его название. А судьба таких дел была печальна.

По хроническому недостатку свободных площадей, ведомственные архивы периодически очищались от залежей ненужных дел. Причем нужность или ненужность того или иного дела определялась только текущими интересами ведомства. Просмотреть же все с громадной скоростью копившиеся дела силами лишь архивных чиновников на предмет того: подлежит ли данное дело уничтожению или же нет, не говоря уже о подлинных археографических изысканиях, — не было никакой возможности. Поэтому при отборе дел, подлежащих уничтожению, ориентировались лишь на название, не заглядывая .

Что это дело утрачено уже давно, подтверждает и тот факт, что автор огромного труда, посвященного Г.П.Карцов, работавший при сборе материалов для своего труда в архиве Министерства Государственных Имуществ, сообщил об охоте Александра II фактически только то, что уже было опубликовано в книге «Охота в Беловежской Пуще», текст которой он целиком воспроизвел в своем труде. А это означает, что уже в конце XIX века никаких материалов об этой охоте, равно как и об издании книги о ней, в архиве Министерства не сохранилось. Мало того, Карцов даже указал неверно год издания книги — . Кстати, этот год обычно фигурирует во всех библиографических данных об этой .

Об авторе Карцов сообщил только то, что он, по всей видимости не охотник, и что исторический очерк о Пуще в этой книге взят последним из доклада, предоставленного в Министерство еще Далматовым. Опираясь на это замечание Карцова, видевшего не сохранившийся к настоящему времени в фонде Министерства Государственных Имуществ доклад Далматова, можно предположить, что не известный нам автор, по всей видимости чиновник Министерства (о чем ниже), расширил обычный отчет об охоте для Министра, переработав и добавив к нему имевшийся в Министерстве материал по истории охоты в Пуще. Таким образом и родился текст книги.

Заказ на печатание книги Министерство Государственных Имуществ разместило в типографии Академии Наук. Выбор этой типографии был не случайным. И дело здесь было даже не в том, что для казенного ведомства совершенно естественным было разместить свой заказ в казенной же типографии. В данном случае Министерство могло обойтись и своей ведомственной типографией. Но дело было в том, что старейшая академическая типография России была одной из лучших, обладала самым богатым корпусом шрифтов, позволявшим издать книгу на любом языке мира и с самыми вычурными формулами и таблицами; имела в своем штате высококвалифицированных специалистов, способных выполнить сложнейшие заказы, каковыми собственно и являлись все заказы Академии Наук. И хотя данный конкретный заказ был для академической типографии не особенно сложным в техническом отношении, выполнен, однако, он был на самом высоком уровне.

Рассматривая «Охоту в Беловежской Пуще», нельзя не отметить, в первую очередь, высочайший художественный уровень издания. Книга не перегружена ни иллюстрациями, ни текстом. Все в ней гармонично: формат, объем, шрифт и размещение текста на листе; иллюстрации, их подбор и размещение в книге, — во всем чувствуется рука незаурядного графика книги. Но, скорее всего, макет издания был полностью разработан самим 3ичи, имевшим уже практический опыт в иллюстрировании и оформлении книг. Такого класса художественного издания в русской охотничьей литературе больше нет. Культовый кутеповский четырехтомник по художественной культуре, а не по богатству издания, даже близко не дотягивает до уровня «Охоты в Беловежской Пуще», в которой наряду с высоким художественным уровнем поражает еще и то, какими простыми средствами это достигается. Вот уж действительно верно, что подлинный аристократизм всегда отличается добротностью, изяществом и простотой. Книга отпечатана на обыкновенной плотной, хорошо отбеленной бумаге, хотя и высокого качества, но не относящейся ни к одному из ее дорогих сортов, использовавшихся в то время. Набрана она недорогим шрифтом самого простого начертания, так называемым, . Шрифт красивый именно по своей простоте, к тому же хорошо читающийся. Таким образом, высокая полиграфическая культура академической типографии, помноженная на высочайший класс ее специалистов и талант выдающегося художника, и создали этот шедевр. На мой взгляд, по коллекционной значимости вровень с «Охотой в Беловежской Пуще» можно поставить только подносные экземпляры охотничьих изданий XVIII века.

Выбор Зеленым академической типографии в качестве исполнителя министерского заказа оказался не только удачным, но и весьма дальновидным. Хотя о последнем Товарищ Министра даже и не подозревал. Дело в том, что Российская Академия Наук, как и положено истинно научному учреждению, к своему архивному фонду относилась весьма трепетно. Благодаря этому до нас и дошел архив типографии Академии Наук в полном составе со времени ее основания, т.е. аж с петровских времен. Если бы не нечаянная прозорливость Зеленого, мы и до сих пор говорили бы о выходных данных «Охоты в Беловежской Пуще» лишь в сослагательном наклонении. А так, в «Книге счетов за печатание изданий сторонних учреждений» за 1862 год мы находим исчерпывающую .

3десь мы читаем, что «Охота в Беловежской Пуще» начата печатанием в типографии в январе 1862 года и закончена в августе 1862. Таким образом, годом ее издания следует считать именно 1862 год. Следовательно, заказ на ее печать в типографию поступил, скорее всего, во второй половине 1861 года. Книга отпечатана в количестве 210 экземпляров на русском языке и 60 на французском. Общая стоимость: за материал, набор, печать и добавка на случайные расходы, — составила всего 373 рубля. К этому, правда, необходимо было бы добавить расходы Министерства на печатание литографий (5 цветных и 4 черно-белых), исполненных литотипографией «Р. Гундризера и К°», точных данных по которым мы не имеем. Но такое число высококачественных литографий должно было бы повысить стоимость книги минимум в 2—3 раза. Оплата труда художника в стоимость издания не вошла, т.к. Зичи получал жалованье по должности из Министерства Императорского Двора и работа была выполнена им в рамках, скажем так, служебного задания. Таким образом, можно предположить, что в среднем один экземпляр книги обошелся Министерству от 2,5 до 4 рублей. Для издания такого класса это было весьма и весьма недорого.

Зеленой мог быть доволен таким великолепньм и быстрым осуществлением своей идеи. Книга стала для Министерства отличным подношением для нужных людей. Об этом свидетельствует следующий факт. На экземпляре, находящемся в Библиотеке Академии Наук, в правом верхнем углу форзаца стоит весьма примечательная запись: «Получено сего 1 окт. 1878 г. (Вследствии официального требования)». 16 лет Академия Наук не могла добиться от Министерства Государственных Имуществ экземпляра книги для своей библиотеки, не то что даже просто положенного ей по праву, но к тому же отпечатанной в ее собственной типографии!

Несколько слов необходимо сказать и о формате издания. Книга имеет размер в четвертую долю листа, так называемый, . Такой формат обычно использовался, когда необходимо было подчеркнуть значимость издания. Он придавал книге определенную солидность и торжественность. Форма, в данном случае, как нельзя лучше соответствовала содержанию, настраивая читателя на восприятие описываемой охоты, как выдающегося события. И это действительно так. Не побоюсь повториться, и еще раз подчеркну, — охота Александра II в Беловежской Пуще была выдающимся событием в истории русской охоты.

Кто же является автором текста книги? Несомненно, что им мог быть только кто-то из чиновников Министерства. В одном из дел я обнаружил весьма любопытный факт. К одной из докладных записок Министру Императорского Двора от Зичи, последним приложен список выполнения им живописных работ. И здесь под № 72 мы можем прочитать: . В Адрес-Календаре Российской Империи на 1859-60 год значится не так и много мосье Фуксов. И один из них наш. Состоящий при Министерстве Государственных Имуществ, Коллежский Ассесор, Виктор Яковлевич Фукс. И вот здесь я вернусь к уже упомянутому мной выше листу 123-му. Он представляет собой отношение из Лесного Департамента от 23 ноября 1860 года. «Господину Чиновнику Особых поручений при Департаменте Сельского Хозяйства, Коллежскому Ассесору Фуксу. Лесной Департамент имеет честь уведомить Ваше Высокоблагородие, что значащиеся в приложеном при отношении Вашем от 10 сего Ноября за № 12-м списке бумаги, кроме дела о ВЫСОЧАЙШЕЙ охоте в Беловежской Пуще 7 октября 1860 года, в сем Департаменте получены». А это прямо указывает на то, что именно Фукс курировал в Министерстве это дело. Следовательно, косвенно подтверждает, что это тот Фукс, которому приписывает текст Зичи.

В заключение своего очерка об этой замечательной книге не удержусь, чтобы не рассказать читателям любопытный эпизод, связанный с одной из акварелей 3ичи, послужившей в качестве иллюстрации к книге.

Акварель «Местное население и участники охоты ожидают прибытия Императора Александра II в Беловеж» до 1904 года находилась в собрании Лисинского Императорского охотничьего дворца. Вместе с ней во дворце имелось еще три акварели Зичи, но уже изображавшие непосредственно сцены зимних охот в Лисинском лесничестве. К сожалению, мне пока не удалось точно установить: когда и при каких обстоятельствах эти акварели Зичи попали в Лисинский дворец. Несомненно только одно, что это произошло еще при жизни Александра II и по его прямому указанию. Ни Александр III, ни Николай II Лисино не любили. И при них дворец не пополнился более ни одним произведением искусства.

В августе 1903 года, находясь на маневрах под Псковом, Император Николай II вдруг вспомнил (!?), что на какой-то почтовой станции — то ли в Лисино, то ли в Ящере, где он как-то был на зимней медвежьей охоте, он видел акварели Зичи. Император распорядился разыскать их и представить ему на обозрение в Зимний дворец. Высочайшее указание было выполнено и в середине сентября акварели из Лисинского дворца были доставлены в Зимний. В сопроводительной записке Начальник территориального управления Министерства Государственных Имуществ писал: «Имею честь препроводить при сем четыре акварели художника Зичи, находившиеся в Лисинском охотничьем дворце, и присовокупить, что в Лисине почтовой станции нет, а на станции Ящеры акварелей Зичи . Замечательно сказано: «и присовокупить». Изюминка здесь в том, что в Ящере уже давно никакой почтовой станции не было. Еще в 1866 году последняя была переделана в Императорский охотничий дом. Но для лисинских патриотов он так и остался «почтовой станцией II класса с гостиницей для проезжающих», т. е. постоялым двором и не более того. И в этом была большая доля правды.

Понять плохо скрытую досаду ведомственного начальства не трудно. Великолепный охотничий дворец, уникальный памятник русской охотничьей культуры, равного которому по классу на территории России больше нет, был выстроен и содержался на средства от лесного дохода Министерства Государственных Имуществ, т. е. на народные деньги. Но помимо дворца Министерство содержало и специальный охотничий штат лесничества со всем имуществом, вплоть до личных царских охотничьих саней и лошади. Последняя, к примеру, содержалась только для охоты и больше ни на каких других работах в лесничестве не использовалась. Медведь, лось, глухарь предназначались исключительно для охоты Государя и Великих Князей. Еще со времени Александра II в Лисинском лесничестве была отработана эффективная система организации охраны охотничьих угодий. И последние без всякого преувеличения были богаты. Охотничий штат лесничества во главе с Обер-Егерем были профессионалами высочайшего класса. И весь этот налаженный за долгие годы Министерством механизм после гибели Александра II крутился вхолостую. Александр III, став Императором, не был в Лисино больше ни разу. Николай II за всю свою жизнь побывал здесь лишь однажды — в 1892 году. Понять Александра III, отдавшего предпочтение при зимних поездках на медвежьи и лосиные охоты не Лисинскому дворцу, а неказистому Ящерскому дому, было можно. Ведь Император и в любимой своей резиденции в Гатчинском дворце, для своего проживания, выбрал самые неказистые маленькие полутемные комнаты антресольного этажа, предназначавшиеся для прислуги. О вкусах не спорят. Но то, что Николай II перепутал дворец со станцией для Министерства могло означать только одно: «Sic transit gloria mundi». Звезда Лисино, так ярко сиявшая при Александре II, закатилась окончательно. И как оказалось — навсегда.

Больше двух месяцев акварели из Лисинского дворца находились в Зимнем. А Император так и не находил времени, чтобы их осмотреть. 30 ноября Министр Императорского Двора в очередной раз напомнил о них Государю. Но и на этот раз у Николая II не нашлось времени. И на доклад последовала резолюция: «Высочайше повелено акварели Зичи возвратить и хранить на прежних местах в » . Но не успели еще высохнуть чернила, а акварели отправиться домой, как последовало другое распоряжение: представить все же акварели на обозрение Императору «ввиду особого интереса, который представляют акварели . 12 декабря Государь, наконец-то, удосужился их осмотреть. Результатом смотрин стало то, что в феврале 1904 года в Лисинский дворец вернулись только 3 акварели. Акварель с беловежским сюжетом, по Высочайшему указанию, была отправлена в .

[Рукопись, легшая в основу книги «Охота в Беловежской пуще»] История зубра / сост. Д.Я. Долматовым [Далматовым]. 1847-1848 гг. 141 л. 27×21 см. В бархатном переплете эпохи. Надрывы ткани, утрата ткани на корешке. На передней крышке накладка желтого металла с гравировкой: «История Зубра сост. Долматовым». Задняя крышка полностью отходит от блока, передняя — частично. Тройной золотой обрез, форзацы муаровой бумаги. В начале и конце блока разломы. Небольшие загрязнения страниц. Утрата форзаца 1б. На последней странице подпись капитана Д.Я. Долматова. В тексте встречаются пометы и правки.

Лесничий Гродненской палаты Министерства Государственных Имуществ, ученый, капитан (а в дальнейшем — полковник) Дмитрий Яковлевич Долматов (в других источниках — Далматов; 1810-1877) был зачинателем научно-исследовательской работы в Беловежской пуще. В конце 1840-х годов капитан предоставляет Министерству утерянный во второй половине XIX века доклад, в котором описывает зубра и охоту на него. На этот доклад ссылался Георгий Петрович Карцов в свой книге «Беловежская пуща» (1903 г.). В свою очередь, историк русской охоты О.А. Егоров в очерке «Шедевр русской охотничьей литературы» (о книге «Охота в Беловежской пуще») писал: «Карцов сообщил только то, что он, по всей видимости, не охотник, и что исторический очерк о Пуще в этой книге взят последним из доклада, предоставленного в Министерство еще Далматовым. Опираясь на это замечание Карцова, видевшего не сохранившийся к настоящему времени в фонде Министерства Государственных Имуществ доклад Далматова, можно предположить, что не известный нам автор, по всей видимости чиновник Министерства, расширил обычный отчет об охоте для Министра, переработав и добавив к нему имевшийся в Министерстве материал по истории охоты в Пуще. Таким образом и родился текст книги». В докладе 8 глав: «Краткий очерк лесов Литвы», «Зубр», «Естественная история зубра», «О приручении зубра», «Охота на зубра», «История законодательства Литвы в отношении сохранения лесов и дичи», «Об охранении зубров», «О тождестве тура и зубра».

Исследования Долматова изучал великий русский зоолог, основатель сибирской школы зоологии М.Д. Рузский в своем труде «Зубр, как вымирающий представитель нашей фауны» (1895 г.). Они включены в «Материалы для географии и статистики России собранные офицерами Генерального Штаба» (том «Гродненская губерния», 1863 г.). Результаты научной работы Дмитрия Яковлевича были опубликованы в 1846-1878 годах в «Лесном журнале» и других периодических изданиях.

Сама книга «Охота в Беловежской пуще» в 1861 году была и здана небольшим тиражом не для продажи и только для участников охоты, среди которых были непосредственно Александр II, Великий герцог Саксен-Веймарский, Принц Карл Прусский, Принц Гессен-Кассельский и многие другие высокопоставленные особы.

(Н.Б. № 419, Соловьев «Каталог № 105» № 296, Верещагин № 644, Клочков № 56 — 30 р., Готье № 774 — 50 р.).

За труды по естественной истории зубра в 1848 году Дмитрий Яковлевич был избран Действительным членом Русского Географического Общества. За составление «Истории зубра» в октябре 1849 года ему была объявлена признательность министра Государственных Имуществ и выдано 250 рублей серебром. В дальнейшем, Император лично вручил ему бриллиантовый перстень за его заслуги перед Россией.

Эстимейт: 480 000 – 500 000 руб.

Печатано по распоряжению Министерства Государственных имуществ в типографии Императорской Академии Наук. 1 л. титул - цветная хромолитография, отпечатанный золотом и красками, 71 стр. с 8-ю большими виньетами в тексте, исполненными однотонными и цветными хромолитографиями по рисункам М. Зичи в литографской мастерской Р. Гундризера. Текст в цветной орнаментальной рамке. Большая часть тиража (как и наш экземпляр) была переплетена в дорогой темно-зеленый сафьяновый переплет с тиснёным золотом заглавием на лицевой крышке среди широкого орнаментального обрамления, с тиснеными золотом и блинтом геометрическими рамками на корешке. И его, как бы, можно, с некоторыми оговорками, причислить к издательскому переплёту. Внутри - тисненый золотом бордюр. Тройной золотой обрез. Форзацы светло-бежевого муара. Тираж 50 экземпляров. Формат: 38,1x29,3 см. Редкое роскошное издание, отпечатанное на толстой бристольской бумаге (подвержена появлению незначительных «лисьих пятен») и предназначенное не для продажи, а лишь для подарков участникам охоты. Издание занимает одно из первых мест среди антикварных книг России!

Библиографические источники:

1. Антикварная книжная торговля Соловьева Н.В. Каталог №105, Редкие книги, Livres Rares, Спб., 1910, №296 .

2. Собрание редких и ценных изданий из библиотеки Максима Якимовича Синицына. Л., 1930. Антикварный каталог Акционерного о-ва «Международная книга». Choix de Beaux livres provenant de la bibliotheque de M. S… «Mejdounarodnaya kniga», section des livres anciens, Leningrad, 1930, №35 .

3. Верещагин В.А. Русские иллюстрированные издания XVIII и XIX столетий. (1720-1870). Библиографический опыт. Спб., 1898, №644.

4. Н.Б. Русские книжные редкости. Опыт библиографического описания. Части I-II. Москва, 1902-03, №419 .

5. Венгеровы А.А. и С.А. Библиохроника, т. I, Москва, 2004, №72.

6. Готье В.Г. Каталог большей частью редких и замечательных русских книг. Москва, 1887, №774.

7. Панкратов В.В. Охота в русском искусстве. Забытые имена. Москва, 2004, стр. 83-88.

8. Алешина Л.С. Михай Зичи. Москва, 1975.

Беловежская пуща - территория площадью 1076 кв. км, традиционно изобилующая живностью: зубрами, лосями, кабанами, волками, лисицами, косулями, глухарями, рябчиками, тетеревами. Была присоединена к Российской империи в 1794 году после третьего раздела Польши. В 1803 году получила статус царского заказника. В 1831 году к пуще присоединили Свислочскую дачу, конфискованную у польского дворянина Тышкевича за участие в антирусском восстании. Однако настоящая большая царская охота пришла в Беловежскую пущу только осенью 1860 года в виде неофициальнай встречи глав некоторых европейских государств, организованная по инициативе российского Императора Александра II, и послужившая предлогом для постепенного выхода Российской империи из изоляции, в которой она оказалась после Крымской Войны 1853-1856 гг. и завершившего её Парижского Конгресса 1856 года. Она была приурочена к важным для России переговорам с Австрией и Пруссией. Сегодня подобное мероприятие назвали бы «встречей без галстуков». Именно на возвращение влияния России в Европе и были направлены важнейшие шаги русской дипломатии с приходом к власти Императора Александра II и нового министра иностранных дел России князя Горчакова. В своём знаменитом циркуляре князь А.М. Горчаков (1798-1883), написал «Россия сосредотачивается». Охота в Беловежской Пуще и была одним из тех «сосредотачиваний» России. Охота в Беловежской Пуще была удачной в отношении внешней политики России, что видно из последовавшего за ней так называемого «Варшавского свидания» в октябре 1860 года, в Варшаве, когда Россия начала вновь завоёвывать утраченное влияние и престиж в Европе. Итак, в ночь с 5 на 6 октября 1860 года в Беловежскую пущу прибыли Император Александр II, герцог Саксен-Веймарский, принцы Карл и Альберт Прусские, Август Вюртембергский, Фридрих Гессен-Кассельский и многочисленная свита. Высочайших особ встретили праздничным фейерверком. Ещё задолго до этого тысячи загонщиков начали устраивать облавы и сгонять в специально огороженный зверинец зубров, лосей, серн, кабанов, лисиц. Для стрельбы подготовили двенадцать огневых точек-галерей, замаскированных ветвями. Одна из них предназначалась российскому Императору, пять - австро-германским принцам, остальные - свите. 6 октября, на рассвете, по сигналу Александра II загонщики погнали зверей к линии огня. Выстрелы не смолкали до 4-х часов вечера. В тот день были убиты 44 зверя, в том числе 16 зубров и 4 кабана. Добычу Императора составили 4 зубра и 1 кабан. Вечером хозяин и гости обедали под музыку в исполнении оркестра Великолуцкого пехотного полка. 7 октября охота продолжилась. Были убиты ещё 52 зверя. На долю Императора достались 6 зубров. Охота прошла без несчастных случаев и стоила казне 18 000 рублей серебром. Его Величество выразил свое полное удовольствие за устройство охоты Товарищу Министра Государственных Имуществ, члену Свиты Его Величества генерал-майору Зеленому. Местные чины были представлены Императору и награждены бриллиантовыми перстнями, некоторые из объездчиков получили золотые часы, крестьяне-загонщики - денежные премии. Шкуры животных, убитых принцами, передавались в их собственность. В1861 году по распоряжению министра государственных имуществ был выпущен роскошный иллюстрированный альбом, посвящённый беловежской охоте минувшего сезона. Весь тираж - 50 экземпляров - предназначался для подарков её участникам. Иностранным гостям были отпечатаны несколько экземпляров на французском языке. Проиллюстрировал издание

присутствовавший на охоте почётный академик Российской Академии художеств Михаил Александрович Зичи (1827-1906). Венгр по национальности, Зичи, тогда ещё Михай, учился в Будапеште и Вене. В 1847 году приехал в Россию и был приглашён учителем рисования к великой княгине Екатерине Михайловне. В 1859-1873 и 1883-1906 годах являлся придворным живописцем русских императоров. За свою жизнь Зичи оформил множество книг, однако «Охота в Беловежской пуще» - одна из самых больших его удач. Это неудивительно: ведь ещё в молодые годы Михай Зичи приобрёл известность как талантливый художник-анималист. Вот уже более 140 лет «Охота в Беловежской пуще» является предметом вожделений коллекционеров. Теперь более детально остановимся на жизни Михая Зичи в России.

Барин дома? - спросил Маковский отворившего дверь лакея.

Так точно-с, - ответила лохматая седая голова.

Владимир Егорович тихо вошел в просторную комнату и остановился у порога. У окна за большим белым столом сидел мужчина средних лет и рисовал.

Пожалюте!.. Пожалюте!.. - произнес он приветливым голосом с сильным иностранным акцентом и, не отрываясь от работы, но улыбаясь, повернулся к гостю.

Будете чай или токай? - предложил продолжавший улыбаться человек. - Вы сегодня без гитары? - добавил слегка разочарованным тоном.

Да, я на минутку. Ехал мимо и вот решил зайти.

Маковский хорошо знал хлебосольного Михая Зичи и боялся опять засидеться. Михаил Александрович, как именовали Зичи в Петербурге, встал наконец из-за рисовального стола и, усевшись в кресло напротив, всем своим видом излучал неподдельное радушие.

Вчера гуляли рано, - как бы оправдываясь за свой домашний халат, - произнес Зичи и, не дожидаясь вопросов, стал рассказывать о том, что бывало в его доме не только вчера, а много чаще.

Моя давняя подруга г-жа Есипова чудно играла на этом дрянном рояле. Потом закатились артисты из Михайловского театра. Вы их знаете. Ну, конечно, немного «попили» и «разговор разговаривали»... Сверчков и барон Клодт посидели мало.

Владимир Егорович не перебивал, слушая неровную русскую речь. Добрая слава дома этого симпатичного венгра уже не один год гремела по всей столице. Кто только не злоупотреблял его гостеприимством! Завсегдатаи не переставали удивляться, как чужестранец мог столь быстро обрусеть и усвоить наши, в том числе и не самые лучшие, обычаи и привычки. «Нельзя, однако, сказать, что всю жизнь Михай провел в одном довольстве и веселье. Его школьные годы тоже были не из особенно светлых, а ведь не зачерствела душа», - размышлял Маковский уже на улице, возвращаясь к себе для моциона пешком. Зичи родился 15 октября 1827 года в старинной венгерской дворянской семье. Родовое имение Зала, в котором он провел детство, существует до сих пор. Окончив гимназию, мальчик решил посвятить себя искусству. Однако родители употребляли все силы, чтобы побороть в нем страсть к живописи. Безуспешно: с пятью грошами Михай бежал из родительского дома в Вену, где на первых порах был взят на попечение сторожем Академии художеств. За счет частных уроков Зичи быстро прогрессирует и в шестнадцать лет выставляет свою первую картину. В 1847 году он принимает предложение стать домашним учителем рисования удочери Великой Княгини Елены Павловны и перебирается в Россию. Придворная педагогическая деятельность Зичи продолжалась недолго: уже в 1849 году его увольняют и начинается полоса, когда нужно было каким-то образом доставать деньги на обед для своей прислуги, самому по три дня оставаясь голодным. «Придешь на кухню, так вкусно, черт возьми, пахнет горячими щами», - с юмором вспоминал художник то время. Дела поправились после устройства к питерскому фотографу Венигеру ретушером с хорошим заработком, доходившим до семидесяти рублей в день. Одновременная работа в качестве акварелиста-портретиста приносила дополнительный доход. Творчество Михаила Зичи, особенно в первое десятилетие пребывания в российской столице, в значительной степени связано с графикой, которая в общем и помогла возвращению художника в высший свет. Сначала он выполнил акварель «Гнездышко» для Цесаревны Марии Александровны. Шесть рисунков цветными карандашами и гуашью попали к Великому Князю Константину Николаевичу. Видимо, по прямому указанию его высочества были сделаны рисунки, отражающие события русско-венгерской кампании 1849 года: «Отправление в поход», «Перевязочный пункт под Вайценом» и «Казаки в венгерской деревне». В 1852 году Зичи создает две большие серии акварельных портретов (всего 27) офицеров лейб-гвардии конной артиллерии и конно-пионерского дивизиона, где с новой силой раскрывается его талант. В этом же 1852 году он издал литографированный альбом: «Scènes du Caucase composées et dessinées sur pierre par Zichy. 1 livraison». B ней следующие сцены, печатанные тоном с русскими и французскими легендами: 1. Секрет. - 2. Команда за водою. - 3. Фуражиры. - 4. Неприятельское тело. - 5. Похищение. - 6. Месть. - 7. Возвращение. - 8. Подвиг. - 9. Первая рана. - 10. Прощание. - 11. Молитва. - 12. Без легенды (выстрел). - 13. Тоже без легенды (убийство). (1852 г.). - 14 и 15. Портреты во весь рост кавалергардов: кн. Манвелова и Григ. Черткова. В пятидесятые годы Михаил Александрович, кажется, потихоньку осваивается с особенностями жизни в новой для него стране. Общительный характер помогает ему завоевать симпатии столичной интеллигенции («Общество пятниц» и «Четверги» у И. Крамского). Сам император Николай I относился к нему очень милостиво. От души смеялся, рассматривая карикатуры Зичи на генералов: «Это вот наполовину я, - говорил он, - а это вот наполовину Адлерберг...» Михай знакомится со многими вельможами, в частности с егермейстером высочайшего двора графом П.К. Ферзеном, представителями разветвленного рода Толстых, которые помогли ему по-настоящему увлечься русской охотой. Вскоре его квартиру буквально заполняют охотничьи трофеи. Посетивший нашу страну в 1858 году французский писатель и поэт Теофиль Готье пришел в восторг от гостиной Зичи, посвятив ее описанию немало восторженных строк в своей книге «Путешествие в Россию» (в этой книге «Voyage en Russie» Готье посвятил Зичи целую главу, чем значительно поднял его репутацию в русской публике): «Одну из стен занимали восхитительные охотничьи принадлежности. Здесь были ружья, карабины, ножи, ягдташи, пороховницы, развешанные на оленьих рогах и шкурах рыси, волка и лисицы, которые были и жертвами, и моделями художника, совсем как в доме обер-егермейстера или спортсмена-охотника». В мастерской, где Зичи принимал француза, тот увидел богатейшую коллекцию оружия: «толедские шпаги, голубые дамасские клинки, кабильские фессахи, ятаганы, малайские кинжалы, кортики, ружья с длинными черными стволами, с инкрустированными бирюзой и кораллами прикладами... И еще тысяча (!) предметов, которые он любил коллекционировать из-за живописного своеобразия, покрывали другую стену. Зичи - постоянный посетитель Щукина двора в Санкт-Петербурге и рынков в Москве. В Константинополе с базара оружия и доспехов не уходил без покупки. Он спешит запечатлеть испытанное на охоте в своих картинах, сепиях и рисунках. Появляются три больших акварельных натюрморта, изображающие лису, волка и рысь, шкуры которых висели в гостиной и которых он сам убил». Готье подчеркивает и несравненное мастерство Зичи-художника, сумевшего так передать естество убитых зверей, что «каждое животное в смерти сохранило свой нрав». С конца 1850-х годов связи Зичи с двором укрепляются. Сказывается и успешное участие художника в создании коронационного альбома по случаю венчания на царство Александра II. В 1858 году Императорская Академия художеств признала его академиком акварельной живописи, а через год он был «пожалован в звание живописца Его Императорского Величества». Зичи обретает устойчивое материальное положение ценой строгих обязанностей: все свое свободное время делать рисунки и акварели о жизни императорской фамилии. Сам Михай, кстати сказать, тоже обзавелся семьей. Брак с А.Ершовой оказался вполне счастливым; то, что муж не принял православия, не помешало им нажить четырех детей. Систематическая работа над исполнением придворных заказов безусловно сказывалась на общем характере творчества Зичи, тематика которого ограничивалась историческими, светскими и бытовыми сценами. Широко известно, что Александр II был самым страстным охотником из всех русских царей XIX века, и это обстоятельство вызвало к жизни множество произведений Зичи с охотничьими сюжетами. Приглашение художника-графика на зимние охоты Императора в Лисино (под Петербургом) быстро дало свои первые результаты. В 1859-1860 годы выходят пять акварелей: «Охота в Лисино», «Охота на медведя» (2 варианта) и «Медведь, напавший на загонщика», а также «Охота в Лисино 2 марта 1860 года» (Павловский дворец-музей). Зичи продолжает радовать своего покровителя все новыми зарисовками высочайших охот. Серия акварелей «Охота при Дворе Александра II», состоящая из 30 листов (ГРМ), подвела своего рода итог на тот период времени изображению царских охотничьих утех. Невозможно не восхищаться одним из оформленных Михаем и преподнесенным государю альбомов, выполненным самым изысканнейшим образом. На каждой странице, обрамленной тончайшего вкуса виньетками, «художник нарисовал различные охоты: на медведя, на рысь, лося, волка, зайца, тетерева, рябчика, дрозда, бекасов, да еще все со специальными охотничьими костюмами и пейзажами, которые им соответствуют... Хищные звери, всякого рода дичь, чистокровные лошади, породистые собаки, ружья, ножи, пороховницы, рогатины, сети и все охотничьи приспособления изображены тонко, верно, поразительно точно» (Т.Готье). При изучении графического наследства Зичи обращает на себя внимание изобилие акварелей с различными охотами на медведя: «Охотники у берлоги ждут медведя», «Лоси и медведь, прорвавшиеся сквозь цепь охотников», «Медведь, напавший на егеря», «Гуляющие медведи», «Охотник на медведя», «Поиски медведя», «Медведь с поводырем» и другие. Причем все они подготовлены в царствование Александра II, самого «затяжного» медвежатника. Михай, конечно, знал об этом пристрастии Государя и старался оказать ему «медвежью» услугу своими картинками. Царь так привык к нему, что первым вопросом у него, когда он вставал из саней на охоте, было: «Зичи здесь?» Само собой разумеется, что Михай был всегда под рукой. Фактически русской охоте посвящены лучшие годы придворного живописца. От его внимательного глаза не ускользал ни один сколько-нибудь значимый эпизод императорских охотничьих забав. Естественно, что английский сеттер Милорд, любимая собака Александра II, тоже попала на акварель. Историческая охота императора Александра Николаевича 6 и 7 октября 1860 года в Беловежской Пуще, без всякого сомнения, нуждалась в художественном воплощении. Государь, лично взявший 10 зубров за два дня, не скрывал своего удовлетворения организацией и результатами этого грандиозного мероприятия. В 1861 году Михаил Александрович представил серию акварелей, посвященных этому событию, которые были лично одобрены Государем. Высочайшую оценку получила также книга «Охота в Беловежской Пуще» с иллюстрациями Зичи, напечатанная в 1862 году. Живописная хроника охотничьих эпизодов в соединении с содержательным текстом и замечательным оформлением - все это сделало книгу одним из лучших образцов русской охотничьей литературы. Почти пятнадцать лет в роли придворного художника прошли у Зичи достаточно безмятежно. За это время он сделал сотни разных рисунков, зафиксировавших разнообразные проявления жизнедеятельности русского императорского двора. Диапазон форм охотничьих произведений Михаила Александровича тоже достаточно широк: от комплекта игральных карт с охотничьими юморесками (52 листа) до таких серьезных работ, как «Выезд Александра II на охоту», «Придворный и охотник», иллюстрации к рукописному труду «Охота Александра II» (19 листов) и т.д. Вообще же поэтическую натуру венгра не смущало даже рисование эротических картинок, ставших популярными в тогдашнем обществе. Он рисовал их постоянно, не обращая внимания на критически воспитательные замечания И.Е. Репина. В 1874 году налаженный быт и творческая активность Зичи резко изменились: с должности «причисленного к Эрмитажу живописца Его Величества» он был снят. А.П.Боголюбов в «Записках моряка-художника» объясняет отставку Михая тем, что якобы «министр Императорского Двора граф Адлерберг, видя непомерное жалование Зичи, получаемое за рисунки охот и других царских обиходов, предложил сделать некоторую уступку. Зичи воспротивился, и его от службы уволили. Перебрался он в Париж. Сделал свою выставку в клубе «Мирлитон» и, конечно, совершенно провалился...» Действительно, во Франции и в Венгрии Михай попытался было утвердить себя как живописец, а также занялся станковой графикой и иллюстрированием. Охотничья сюжетика отошла на задний план, если не считать портрет А.К. Толстого, поэта, драматурга и страстного охотника. Ну, и цикл акварелей, сделанных по впечатлениям от поездки на Британские острова, под общим названием «Охота в Шотландии», одну из которых он впоследствии подарит В.Маковскому. Несмотря на отъезд из России, Зичи у нас не забывали. Журналы «Север» и «Художник», газета «Правительственный вестник», но чаще всех «Нива», популяризировали его произведения, предоставляя ему свои страницы. В «Ниве» 1870-х годов можно найти как гравюры, так и рисунки охот, а также иллюстрации академика ИАХ к бессмертным творениям русских классиков (М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, А.С. Пушкина). Находясь за границей, Зичи никогда не порывал связей с деятелями русской культуры. Болезненно переживал разлуку с Россией. К концу 1890-х годов он завоюет себе имя одного из лучших иллюстраторов нашей страны. Вернувшись в Петербург, Зичи с 1883 года вплоть до самой смерти станет вновь живописцем императорского двора. Поражает число работ, сделанных художником в этой ипостаси. В Русском музее и Эрмитаже хранится восемьдесят одна тетрадь с его зарисовками. Частые поездки расширяли сферу наблюдения «элегантного» рисовальщика. Постепенно оживляется и охотничья тематика путешественника. Несколько альбомов заполняются набросками царских охот в Ровно, Спале, Скерневицах, Ивангороде. В 1892 году издается сборник с 30 акварелями Михаила Александровича под наименованием «Охота в 1890 году». В расписных ширмах дворца Великого Князя Михаила Николаевича кисти Зичи принадлежат отдельные охотничьи и батальные композиции. Художник запечатлел не только различные визиты Александра III, но и коронацию Николая II, его пребывание в Москве, Варшаве и Киеве, семью последнего российского монарха на даче, охоту и мозаику придворного быта. В изданной в 1903 году книге Г.Карцева «Беловежская Пуща» наряду с иллюстрациями К. Дрыжицкого, В.Навозова, Н.Самокиша, Р.Френца и А.Хренова помещены пять рисунков Зичи: «Волки, отбивающие зубренка от стада», «Прибытие Государя Александра II в Беловеж», «Государь Александр II на штанде», «Посадка дерева Государем Александром II». Заставка, сделанная им же, посвящена «Охоте на зубра в XVIII веке». И везде его глаз так точен, рука так уверенна, что всякий штрих попадает в цель. В дни празднования 50-летия творческой деятельности Зичи в 1894 году в русской печати появилось много теплых отзывов о художнике. 23 февраля 1898 года он был избран почетным членом Академии художеств. Слабеющий живописец продолжал трудиться и в последние годы, одновременно занимаясь систематизацией придворной серии своих работ. 15 февраля 1906 года он умер в возрасте 79 лет. В некрологе, помещенном в журнале «Нива», говорилось: «В лице М.А. Зичи русский художественный мир лишился одного из самых важных своих представителей... а все русское общество - редкой души человека, посвятившего своей второй родине лучшие годы жизни». М. Зичи в России не забыли. И в этом смысле ничто иное не могло быть более достойным проявлением уважения к большому «мастеру иллюстрации», чем включение 10 его рисунков в оформление IV тома «Императорской охоты на Руси» Н. Кутепова в 1911 году. («Выезд Императора Александра II на охоту», «Граф Ферзен с загонщиками», «Башкиры с соколами», «Беловежская Пуща», «Придворные псари с борзыми», «Охотник на медведя» и др.) Сейчас мало кто помнит живописные произведения Зичи, графический календарь царского двора, «Юморески» и т.п. Зато благодаря акварелям и рисункам художника, украсившим наши лучшие литературные издания об охоте, его имя навсегда останется в русском искусстве и памяти рыцарей Дианы.

Беловежская пуща - старейший заповедник в Европе. Она имеет очень древнюю историю. Как старый девственный лес, Пуща упоминается еще в Ипатьевской летописи 983 г. В киевских летописях указывается, что территория нынешней Пущи населялась племенем ятвягов, которые занимались охотой и рыбной ловлей. В XII веке на территории Беловежской пущи подолгу жил Владимир Мономах, а в 1276 г. князь Владимир Волынский основал здесь город-крепость Каменец. В конце XIII- начале XIV веков Пущей владеют литовские князья (Тройден, Кейстут, Ягелло и др.), а в 1413 г., когда произошло объединение Литвы с Польшей, Беловежская пуща перешла в польское владение. Вскоре устанавливаются строгие правила охраны диких зверей, хотя польские короли (Сигизмунд I, Стефан Баторий, Август III) - преемники Ягелло - превратили Пущу в место своих роскошных охот. Сначала в 1557 г. польским королем Сигизмундом Августом был издан лесной указ, в соответствии с которым воспрещалась рубка даже сухостойного леса без билета, который подписывался самим королем, а затем в 1640 г. король Владислав IV принял указ, запрещавший без особого разрешения рубить сырорастущие деревья. В 1802 г. был издан указ о заповедании Пущи и сохранении зубров. Первая попытка получить от Пущи доход имела место в середине XVI века все при том же польском короле Сигизмунде Августе, когда на ее территории было построено 4 железодеятельных завода. Здесь же добывали смолу, гнали деготь, выжигали уголь, попытались наладить сплав леса. В 1795 г. Беловежская пуща вошла в состав России. Площадь ее тогда составляла 120 тыс. десятин. Мало интересуясь судьбой уникального леса, Екатерина II раздала значительную часть его своим приближенным, участвовавшим в покорении края (графу Румянцеву, Михаилу Кутузову, полковнику Дренякину и др.). В 1811 г. на территории Беловежской пущи произошел самый крупный за ее историю пожар (с мая по октябрь), вызванный очень сильной и продолжительной засухой. В 1842-1847 гг. в Беловежской пуще проведено первое лесоустройство, после чего Пуща была поделена на квартальную сеть, а в 1861 - 1862 гг. прошло второе лесоустройство. С этого момента начинается точный учет ее лесного фонда. Как и прежде, во владении царской семьи Пуща остается местом великокняжеских охот. При этом принимались все возможные меры для увеличения численности охотничьих видов животных, главным образом копытных. Для этого Александром I в 1802 г. издается указ о запрете охот на зубра, а с 1809 г. начинается их регулярный учет. В 1864 г. из Германии завозятся олени (они были полностью уничтожены к 1705 году) для дальнейшего их разведения и организации на них охот. В 1888 году Беловежская пуща переходит непосредственно в собственность царской семьи (удельное ведомство), после чего в ней интенсивно развивается охотничье хозяйство. Уже через год в Беловеже (ныне Республика Польша) начинается строительство огромного императорского дворца, который впоследствии используется как официальная загородная охотничья резиденция и место отдыха царя, членов его семьи и двора (его строительство закончилось в 1894 г.). В 1887 г. к дворцу от Гайновки была проложена железная дорога для более удобного подъезда царских особ. С этого времени организовываются пышные охоты, наиболее грандиозные из которых датируются 1897, 1900, 1903 и 1912 гг. Во время этих охот убивается большое количество зверя, однако благодаря строгим мерам, принятым по охране диких животных, и запрету на охоту для посторонних лиц численность копытных резко возрастает. Так, в 1907 г., например, в Пуще, площадь которой тогда составляла 126 тысяч га, кормилось свыше 11 тысяч диких животных (зубров, оленей, косуль и ланей), а также около 10 тысяч голов домашнего скота. Это привело к «перевыпасу» угодий, оскудению кормовой базы и, как следствие, к деградации впоследствии популяций животных и развития среди них болезней и эпизоотий. Леса Беловежской пущи рубились во все века. Так, в 1839 г. для морского ведомства (постройки кораблей) в Пуще было заготовлено и вывезено 3000 наиболее крупных и прямых дубов и сосен-великанов в возрасте не менее 350-400 лет. Для этих целей было привлечено около трех тысяч работников. Для торгового дома «Томпсон и Бонар» с 1845 по 1848 гг. было вырублено около 13 000 лучших сосен, о чем впоследствии с возмущением писали А.И. Герцен и Н.П. Огарев в газете «Колокол». Всего с 1849 по 1854 г. в Пуще было вырублено около 45 тыс. крупных деревьев, а с 1845 по 1857 гг. для заграничной торговли было вывезено более 174000 деревьев. Но наиболее интенсивные рубки приходятся на начало XX века. Во время Первой мировой войны с 1915 по 1918 гг. Беловежская пуща находится под оккупацией немецких войск. Этот период явился примером сильнейшей эксплуатации ее богатств. В это время начинается интенсивная прокладка узкоколейных железных дорог (около 300 км) с целью заготовки ценной древесины, а для ее переработки строятся 4 лесопильных завода. За два с половиной года в Германию было вывезено 4,5 млн. куб. м древесины, причем самых ценных пород. Это почти столько же, сколько заготовлено в Пуще за всю предыдущую историю (5 млн. куб. м). После окончания войны Пуща перешла в собственность Польши. Однако эксплуатация ее лесов на этом не окончилась. Так, в 1927 - 1928 гг. в соответствии с контрактом с польским правительством на ее территории занимается разработкой и заготовкой леса английская фирма «Century European Corporation» («Центура»). Только за 2 года было заготовлено 1 млн. 947 тыс. куб. м древесины, после чего в 1930 г. польское правительство, заплатив неустойку, разорвало концессионный договор по причине нарушения правил лесозаготовок. Хотя договор был уже расторгнут, однако сплошные рубки продолжались. Так, в 1934-35 гг. из Пущи было продано 1 млн. 208 тыс. куб. м древесины. В результате к этому времени в совокупности уже до 20% территории Пущи оказалось вырубленной. Огромный урон нанесла первая мировая война животному миру. К 1919 г. были истреблены зубры и лани, резко сократилась численность оленей и кабанов. Правда, с этого же момента начинается активная деятельность людей, неравнодушных к природе, направленная на сохранение этого вида. В 1923 г. на Международном съезде охраны природы польский делегат Ян Штольцман предложил спасти зубра от полного вымирания. После этого в Беловеже создается зубропитомник, куда из частных владений, зоопарков, зоосадов завозятся 6 зубров и начинаются работы по восстановлению их популяции (к началу второй мировой войны удалось довести их численность до 19 особей). В результате хозяйственной деятельности постепенно территория Пущи сокращалась за счет периферийных частей, тем не менее с начала ХVIII века она претерпела сравнительно небольшие территориальные изменения. В 1921 г. вблизи административного центра Пущи - местечка «Беловежа» - на участке 4594 га было образовано лесничество «Резерват» и охвачено абсолютно заповедной охраной 1061 га леса (остальная часть Пущи частично охранялась). В 1924 г. это лесничество получило статус надлесничества, а с 1929 г. вся его территория (4640 га) стала абсолютно заповедной. В 1932 г. на месте этого надлесничества был образован «Национальный парк в Беловеже» (4693 га) со строгим режимом заповедности, который существует и по сегодняшний день, лишь в 1996 г. увеличенный в размерах до 10502 га. В этот период в Пуще начинаются работы по восстановлению вольной популяции зубра (1929 г.), создается питомник тарпановидных лошадей (1936 г.), начинает восстанавливаться численность оленя, кабана, косули. Но сплошные рубки леса, хотя и в несколько упорядоченном виде, продолжались. В 1939 г. Беловежская пуща вошла в состав БССР и постановлением Совета Народных Комиссаров БССР (№ 1234 от 25.12.1939 г.) на ее территории был организован Белорусский государственный заповедник «Беловежская пуща». В его состав вошли весь лесной массив Пущи, луговое хозяйство (700 га) и Свислочская лесная дача - всего 129,2 тыс. га. Однако этим постановлением полная заповедность устанавливалась только для бывшего Национального парка (4 760 га), зубропитомника (297 га), ограниченной территории (29,7 га), то есть фактически оставался тот режим и в тех же границах, который существовал в Беловежском Национальном парке Польши. Через некоторое время было принято постановление «О хозяйственном упорядочении Белорусского государственного заповедника «Беловежская пуща» (№1059 от 27.07.1940 г.), которым предусматривалась полная заповедность всей территории Пущи. Но осуществиться этому не удалось из-за начала войны с фашистской Германией (21 июня 1941 г.). Во время второй мировой войны при оккупации Пущи немецкими войсками ее богатства практически не эксплуатировались, так как по инициативе ближайшего соратника Гитлера - Германа Геринга было решено создать на ее территории образцовое охотничье хозяйство Рейха, где могли бы охотиться высокие титулованные особы. После освобождения от немецких войск деятельность заповедника была возобновлена постановлением Совета Народных Комиссаров Белорусской ССР в октябре 1944 г. Но при установлении государственной границы СССР с Польшей часть заповедника (55 тыс. га) вместе с его историческим центром - поселком Беловежа, Национальным парком и зубропитомником - отошли к Польше. На территории Беларуси осталось 74,5 тыс. га Беловежской пущи, практически без базы для научной работы и организационной деятельности. Все это пришлось создавать вновь. Был построен новый зубропитомник и польскими коллегами переданы 5 зубров, которые стали родоначальниками зубринной популяции в белорусской части Пущи. К 1953 г. количество животных в вольерах достигло 19 особей. После чего они были выпущены на волю и с этого момента начался новый этап в истории разведения зубров (в последние годы их численность колебалась от 315 до 235 особей). С 1944 по 1957 гг. Пуща имела статус заповедника, однако в августе 1957 г. в соответствии с распоряжением Совета Министров СССР Государственный заповедник «Беловежская пуща» был реорганизован в Государственное заповедно-охотничье хозяйство (ГЗОХ), основной задачей которого стало разведение диких животных и осуществление охот для высокопоставленных чиновников. В кратчайшие сроки в Пуще был построен правительственный комплекс «Вискули» (гостевой павильон, гостиница, коттеджи, баня-сауна). Впоследствии были созданы два искусственных водоема для охоты на водоплавающую дичь, а также целый ряд биотехнических сооружений с расположенными рядом охотничьими вышками. Очень быстро численность диких животных, и в первую очередь оленя, превысила в 3-5 раз оптимальную (до 3,5 тыс. особей), что повлекло за собой уничтожение подлеска и подроста основных лесообразующих пород (сосны, дуба, ясеня и др.) и поставило под угрозу будущее пущанского леса. В это время как вокруг Пущи, так и внутри ее проводится широкомасштабные мелиорационные осушительные работы, которые повлекли за собой снижение уровня грунтовых вод, глубокую перестройку экосистемных связей, ослабление древостоев (прежде всего еловых), что, в свою очередь, спровоцировало массовое размножение стволовых вредителей (короеда-типографа) и гибель ельников на больших площадях. В то же самое время в Беловежской пуще интенсивно развивается хозяйственная инфраструктура (строятся благоустроенные дороги, осуществляется электрификация и телефонизация кордонов, возводятся комфортабельные жилые дома для работников хозяйства, музей Природы, дом культуры, поликлиника и т.д.). К тому же режим заповедности и секретности препятствовал массовому доступу на территорию Пущи посетителей, что сыграло в конечном итоге положительную роль в ее сохранении как целостного природного комплекса. Постановлением Совета Министров Республики Беларусь № 352 от 16 сентября 1991 г. ГЗОХ был реорганизован и на его базе и в его границах создан первый в Республике Государственный национальный парк (ГНП) «Беловежская пуща». Ну а знаменитая охота 6-7 октября 1860 года нашла отражение в знаменитом памятнике Зубру на месте тех событий, на пьедестале которого были высечены имена царствующих и королевских особ, участвующих в ней.

Как известно, ныне причисленный к лику святых, российский император Николай II не любил рабочих, но любил поохотиться в заповедных угодьях Беловежской пущи. Охотился не только сам, но и приучал к этому своих малолетних детей. Об этом сохранилось достаточно исторических свидетельств.

Так о своем участии в настоящей охоте великая княжна Татьяна Николаевна с восторгом сообщала 21 сентября 1912 года. "Моя милая тетя Ксения…-:В Беловеже было ужасно весело. Мы ездили с Папá на охоту Ольга и я. Мари была с Анастасией только два раза. Я стояла два раза у Папá на номере, раз у кн. Голицына, раз у кн. Белосельского и раз у Дрентельна. Ужасно было хорошо."
В современной Беловежской пуще на территории Беларуси в Музее природы целый зал посвящен царской охоте.

Беловежская пуща перешла в собственность царской семьи в 1888 году в обмен на земли в Орловской и Симбирской губерниях. После окончания строительства Беловежского Императорского дворца, в пуще охотились Александр III, Николай II, Великие князья. Дворец до наших времен не сохранился, сгорел при освобождении в 1944 году, а богатейшие коллекции растащили местные жители. В послевоенный период руины дворца были взорваны, сгорели или были разрушены прочие постройки. Так что остались только въездные ворота и вот этот макет в Музее природы

До русских царей Беловежская Пуща была любимым местом охоты польских магнатов.
К началу XV веку в пуще еще встречались дикие быки - туры, в начале XVII века полностью истребленные

В конце XIX века охоты в Пуще приняли действительно царский размах. Многочисленные трофеи того времени сохранились в различных музеях мира, в том числе и в Дарвиновском. То что размещено на стенах Музея Природы скорее всего современные изделия.

Самым торжественным событием царской охоты являлся штрек (или штрека). Это когда добытые за день трофеи свозились в одно место и укладывались в определенном порядке. В первом ряду клали по видам дичь, добытую Государем Императором, затем — других участников.Туши украшались гирляндами из дубовых ветвей. За трофеями выстраивалась охотничья команда. По краям стояли дворцовые работники в красных рубахах с факелами в руках. Начинался подсчет туш и их взвешивание, после чего устраивался грандиозный ужин…

Количество трофеев крупных животных достигало десятков единиц. Упоминаются охоты на водоплавующую и боровую дичь когда личный счет Николай II в виде перепелок и фазанов частенько переваливал за сотню. Между делом говоря не гнушался император стрелять и ворон, чаек и кошек. Как миниму три подстрелленые кошки зафиксированы в его дневниках. Правда защитники Романова напирают на то, что это были дикие кошки. Но тогда надо смотреть где им пришел конец, в Пуще или в Санкт-Петербурге. Я больше склоняюсь ко второй версии.

По разным данным Николай II был в Беловежской Пуще не менее шести раз

Еще немного фото из Тырнетов
Александр III на охоте в Беловежской Пуще в августе 1894 года

А это, если нет ошибок, уже эпоха Николая II

После Николая II в Пуще охотились советские Генсеки и их гости, Герман Геринг в период оккупации, а о современной охоте я расскажу

Особенности царской охоты

Алексей Венгеров, профессор, докт. техн. наук

В средней полосе России леса занимают огромные площади. Население, живущее в лесной местности вдали от городов, традиционно умеет брать от леса всё, что можно: грибы, ягоды, дичь — дешево и полезно для здоровья.
А вот люди, приезжающие из города, — чиновники и бизнесмены — о мастерстве охотника узнают, прочитав в школе «Записки охотника» И.С. Тургенева и бегло взглянув на картину «Охотники на привале» В.Г. Перова, висящую в Третьяковке.
Плохо подготовленные, но азартные они нередко попадают в неприятные ситуации, сами при этом становясь объектами охоты журналистов и организации «Гринпис».
Но не всё потеряно, так как правила поведения на охоте, которые наряду с медицинской страховкой защищали бы современных охотников от трагедий в лесах, степях и горах огромной России, описаны в книгах XIX века.

«Охота в Беловежской Пуще» (1861 год)

Беловежская Пуща — территория площадью 1076 км2, традиционно изобилующая живностью: зубрами, лосями, кабанами, рябчиками, тетеревами, — была присоединена к Российской империи в 1794 году после третьего раздела Польши. В 1803-м Пуща получила статус царского заказника, а в 1831-м к ней присоединили Свислочскую дачу, конфискованную у польского дворянина Тышкевича за участие в антироссийском восстании.

Однако настоящая большая царская охота пришла в Беловежскую Пущу только осенью 1860 года и была приурочена к важным для России переговорам с Австрией и Пруссией. Сегодня подобное мероприятие назвали бы «встречей без галстуков».

В ночь с 5 на 6 октября 1860 года в Беловежскую Пущу прибыли император Александр II, герцог Саксен-Веймарский, принцы Карл и Альберт Прусские и их многочисленная свита.

6 октября, на рассвете, по сигналу Александра II загонщики погнали зверей к линии огня. Выстрелы не смолкали до 4 часов вечера. В этот день было убито 44 зверя, в том числе 16 зубров и четыре кабана. Добычу императора составили 4 зубра и кабан. Вечером хозяин и гости обедали под музыку в исполнении оркестра Великолуцкого пехотного полка.

Охота в Беловежской Пуще. СПб.: Типография Императорской академии наук, 1861. 71 с.: цв. и тонов. ил.; 38,1Ѕ29,3 см. На тит. л. — хромолитография по рис. М. Зичи. В цельнокожаном пер. второй половины XIX в. с тисненным золотом заглавием. На верхней крышке с золототисненными геометрическими рамками и орнаментом на крышке и корешке. Тройной золотой обрез. Форзацы светло-бежевого муара. Тираж 50 экз. Редчайшее издание, предназначенное не для продажи, а для преподнесения в подарок участникам охоты

Охота прошла без несчастных случаев и стоила казне 18 тыс. руб. серебром. Местные чины были представлены императору и награждены бриллиантовыми перстнями, некоторые из объездчиков получили золотые часы, крестьяне-загонщики — денежные премии. Шкуры животных, убитых принцами, передавались в их собственность.

В 1861 году по распоряжению министра государственных имуществ был выпущен роскошный иллюстрированный альбом, посвященный беловежской охоте минувшего сезона. Весь тираж — 50 экземпляров — предназначался для подарков ее участникам. Для иностранных гостей несколько экземпляров были отпечатаны на французском языке.

Проиллюстрировал издание присутствовавший на охоте почетный академик Российской академии художеств Михаил Александрович Зичи (1827—1906). Венгр по национальности, Зичи, тогда еще Михай, учился в Будапеште и Вене. В 1847 году приехал в Россию и был приглашен учителем рисования к великой княгине Екатерине Михайловне. В 1859-1873 и 1883-1906 годах являлся придворным живописцем русских императоров.

За свою жизнь Зичи оформил множество книг, однако «Охота в Беловежской Пуще» — одна из самых больших его удач. Это неудивительно: ведь еще в молодые годы Михай Зичи приобрел известность как талантливый художник-анималист.

Вот уже более 140 лет «Охота в Беловежской Пуще» является предметом вожделения коллекционеров.

«Великокняжеская, царская и императорская охота на Руси» Николая Кутепова (1896-1911)

Согласно «Словарю…» В.И. Даля, «охота — это ловля, травля и стрельба диких животных как промысел или забава». Но в отличие от охоты по необходимости, сопровождающей человечество на протяжении всей истории его существования, охота-развлечение — признак многоукладного общества, привилегия людей, имеющих богатство и власть. Именно «властной» разновидности охоты в России посвящено исследование «Великокняжеская, царская и императорская охота на Руси» Н.И. Кутепова, обыкновенно называемое в среде книжников просто — «Царская охота».

Кутепов Н. И. Великокняжеская, царская и императорская охота на Руси: Ист. очерк: В 4 т. Ил. В.М. Васнецова и Н.С. Самокиша. СПб.: Экспедиция заготовления государственных бумаг, 1896-1911. 37Ѕ28,2 см. В четырех цельнокожаных издательских переплетах с золотым и полихромным тиснением на крышках и корешках. На верхних крышках 1, 2 и 3-го томов — серебряные накладные углы. Том 4-й издан без углов. Переплет и форзацы с полихромной печатью по рисункам Н.С. Самокиша. Тройной золотой обрез. Тканевые шелковые закладки, прикрепленные к блокам металлизированной серебряной нитью

Документально «государева охота» в России прослеживается с X века. Первоначально являвшаяся лишь времяпрепровождением правителя, потехой для него и его дружины, состязанием на смелость, ловкость и выносливость, царская охота к середине XVII столетия постепенно превратилась в скрупулезно разработанный церемониал. Впрочем, несмотря на строгую регламентированность и даже ритуальность такой охоты, многое в ее форме и содержании определялось пристрастиями монархов. Например, Алексей Михайлович и Екатерина II предпочитали соколиную охоту. Петр II — псовою, Анна Иоанновна и Елизавета Петровна — птичью, два Александра — Второй и Третий — любили охотиться на медведей, лосей и зубров.

Из российских правителей Нового времени лишь два императора отказывали себе в этом развлечении: Петр Великий, говоривший: «Это не моя забава. И без зверей у меня есть с кем сражаться», и Александр I, слишком утонченный для жестких радостей охотника. Обо всем этом и рассказывается в труде Н.И. Кутепова, основанном на богатейшем фактическом материале, почерпнутом из государственных и частных архивов. А еще в книге можно найти подробные описания различных видов охоты, реестры охотничьих трофеев, характеристики охотничьего оружия и, наконец, сведения о государевых охотничьих угодьях — Измайлове, Коломенском, Царском Селе, Гатчине, Ораниенбауме, Беловежской Пуще.

Изначально задуманная как малотиражное подарочное издание, книга «Царская охота» печаталась на казенные средства в типографии Экспедиции заготовления государственных бумаг. Денег на оформление не жалели. Часть тиража имела «серебряные углы» — накладные окантовки из серебра, суперобложки с тиснеными российскими гербами. Известны экземпляры в коленкоровых и кожаных переплетах различных цветов. Иллюстрации по специальному заказу выполняли известнейшие художники того времени — А.Н. Бенуа, В.М. Васнецов, Е.Е. Лансере, Л.О. Пастернак, И.Е. Репин и др.

Для В.А. Серова, также приглашенного к участию в работе, охотничьи сценки с изображениями Петра II и Екатерины Великой стали первыми опытами работы в историческом жанре.

Разработку издательских переплетов поручили выпускнику Академии художеств, известному мастеру батальных и охотничьих сюжетов Николаю Семеновичу Самокишу (1860—1944). Следуя замыслу Кутепова, поделившего издание, согласно разработанной им периодизации царской охоты, на четыре части, Самокиш предложил для каждого тома индивидуальный вариант оформления.

Верхнюю крышку первого тома, посвященного охоте русского средневековья, украсили орнамент XII века и печать великого князя Василия III Ивановича.

На втором томе, в котором рассказывается об эпохе правления Михаила Федоровича и Алексея Михайловича, художник поместил изображение шапки Мономаха и герб Москвы со святым Георгием Победоносцем, которого русские охотники чтили как своего покровителя.

Третий том содержит материалы о конце XVI — начале XVIII века, когда государева охота вместе с императорским двором переместилась из Москвы в Петербург. Поэтому на переплете — два сокола, летящих из первопрестольной к «берегам Невы» и поддерживающих царскую корону.

Наконец, последний, четвертый том, повествующий об охоте XVIII-XIX веков, украшен гербом Николая I.

Академик Императорской академии художеств, обладатель высоких наград за батальные холсты, посвященные истории российской армии, Н.С. Самокиш и после смены власти в стране остался верен военной тематике. Советские критики 30-х годов с восторгом писали о продуманности композиции и подробной прорисовке деталей в его картине «Переход Красной Армии через Сиваш». В 1941 году Самокиш стал лауреатом Сталинской премии.

А некогда оформленный им четырехтомник «Царская охота» оказался запрещен как воспевающий «барский быт», но при этом остался одним из выдающихся памятников российского книгоиздательства.

В наши дни реабилитированная «Царская охота» — практически неосуществимая мечта любого коллекционера-библиофила.