Большая советская энциклопедия: Орджоникидзе Григорий Константинович (Серго) , советский государственный и партийный деятель. Член Коммунистической партии с 1903. Родился в семье дворянина. В 1901-05 учился в фельдшерской школе в Тбилиси, участвовал в социал-демократическом кружке, с 1903 вел пропаганду среди рабочих Главных мастерских Закавказской ж.д. Участник Революции 1905-07 в Закавказье. В декабре 1905 арестован во время доставки оружия для революционных отрядов, в мае 1906 освобожден под залог и в августе эмигрировал в Германию. В 1907 вел партийную работу в Баку, был партийным организатором Балаханского района, член Бакинского комитета РСДРП. В ноябре 1907 арестован, в 1909 сослан в Енисейскую губернию; в августе 1909 бежал, эмигрировал в Иран, где принял участие в Революции 1905-11, выполняя поручения Бакинского комитета РСДРП. В 1911 приехал в Париж, учился в партийной школе в Лонжюмо. Летом 1911 по заданию В.И. Ленина вернулся в Россию, работал как уполномоченный Заграничной организационной комиссии и был член Российской организационной комиссии по созыву 6-й Всероссийской конференции РСДРП; объехал ряд партийных организаций промышленных городов. Делегат 6-й (Пражской) Всероссийской конференции РСДРП, избран член ЦК и Русского бюро ЦК РСДРП. В апреле 1912 в Петербурге снова арестован, в октябре осужден на 3 года каторги и вечное поселение в Сибири. В 1912-15 находился в Шлиссельбургской каторжной тюрьме, затем выслан в Якутию. После февральской революции 1917 член Исполкома Якутского совета. В июне 1917 член Петербургского комитета РСДРП(б) и Исполкома Петроградского совета. После июльских дней 1917 участвовал в организации перехода Ленина в подполье; дважды был у него в Разливе, информировал о положении дел в партии и получал директивы для партии. Делегат 6-го съезда РСДРП(б), выступал с докладом о недопустимости явки Ленина на суд контрреволюционного Временного правительства. Выполняя поручения ЦК партии, работал в июне - августе в Петрограде, в сентябре - октябре в Закавказье. 24 октября (6 ноября) 1917, возвратившись в Петроград, участвовал в вооруженном восстании, затем в боях против войск Керенского - Краснова. В декабре 1917 назначен временным Чрезвычайным комиссаром района Украины, полномочным ревизором Наркомпрода на юге страны. В апреле 1918 возглавлял временный Чрезвычайный комиссариат Южного района. В годы Гражданской войны 1918-20 политический руководитель в войсках Красной Армии. В 1918 член ЦИК Донской республики, один из организаторов обороны Царицына (ныне Волгоград), председатель Совета обороны Северного Кавказа. В 1919 член РВС 16-й армии Западного фронта, затем-14-й армии Южного фронта, один из руководителей разгрома войск Деникина под Орлом, освобождения Донбасса, Харькова, Левобережной Украины. С 1920 член РВС Кавказского фронта и председатель Северо-Кавказского ревкома, председатель Бюро по восстановлению Советской власти на Северном Кавказе. С апреля 1920 председатель Кавказского бюро ЦК РКП(б), активный участник установления Советской власти в Азербайджане, Армении, Грузии. В 1922-26 1-й секретарь Заккрайкома партии, 1-й секретарь Северо-Кавказского крайкома ВКП(б). В 1926-30 председатель ЦКК ВКП(б) и нарком РКИ, заместитель председателя СНК и СТО СССР, с 1924 член РВС СССР. С ноября 1930 председателя ВСНХ, затем нарком тяжелой промышленности СССР. О. принадлежит выдающаяся роль в осуществлении социалистической индустриализации СССР. Делегат 11-17-го съездов партии; с 1921 член ЦК, с 1926 кандидат в член Политбюро ЦК, с декабря 1930 член Политбюро ЦК ВКП(б). Член ЦИК СССР. Награжден орденом Ленина, 2 др. орденами. Похоронен на Красной площади у Кремлевской стены.

    Григорий Константинович Орджоникидзе გრიგოლ ორჯონიკიძე Григол Орджоникидзе … Википедия

    - (Серго) , советский государственный и политический деятель. С 1903 участвовал в социал демократическом кружке, примкнул к большевикам (см. БОЛЬШЕВИКИ). В партии был… … Энциклопедический словарь

    Энциклопедия «Авиация»

    Орджоникидзе Григорий Константинович - Г. К. Орджоникидзе Орджоникидзе Григорий Константинович (1886—1937) — советский государственный деятель. Участник Революции 1905—1907, Октябрьской революции 1917. В Гражданскую войну один из политических руководителей Красной Армии … Энциклопедия «Авиация»

    - (Серго) , советский государственный и партийный деятель. Член Коммунистической партии с 1903. Родился в семье… … Большая советская энциклопедия

    - (Серго) (1886 1937) политический деятель. Участник Октябрьской революции (Петроград). С 1920 председатель Кавказского бюро ЦК РКП(б). В 1922 1926 1 й секретарь Закавказского и Северо Кавказского крайкомов партии. С 1926 председатель ЦКК ВКП(б) и… …

    - (1886 1937) советский государственный деятель. Участник Революции 1905 1907, Октябрьской революции 1917. В Гражданскую войну один из политических руководителей Красной Армии. В 1924 1927 член РВС СССР. В 1926 1930 заместитель председателя СНК… … Энциклопедия техники

    - (партийный псевдоним Серго) (1886 1937), партийный и государственный деятель. Член Коммунистической партии с 1903. Вёл революционную работу на Кавказе. В 1911 в Петербурге, председатель Российской оргкомиссии по подготовке 6 й Всероссийской … Санкт-Петербург (энциклопедия)

    - (1886—1937), политический деятель. С 1903 большевик. Член ЦК партии в 1912—17, 1921—27 и с 1934. Участник Октябрьской революции (Петроград). С 1920 председатель Кавказского бюро ЦК РКП(б). В 1922—26 1 й секретарь Закавказского … Большой Энциклопедический словарь

    - გრიგოლ ორჯონიკიძე Григол Орджоникидзе … Википедия

Книги

  • Григорий Константинович Орджоникидзе. Биография , Второе издание книги (первое вышло в 1962 г.) подготовлено ИМЛ при ЦК КПСС к 100-летию со дня рождения Г. К. Орджоникидзе - партийного и государственного руководителя ленинского типа. Свой… Категория: Биографии государственных и общественно-политических деятелей Издатель:

Советский партийный и государственный деятель.

Григорий Константинович Орджоникидзе (партийный псевдоним — Серго) родился в селе Гореша Шорапанского уезда Кутаисской губернии (ныне в Грузии) в обедневшей грузинской дворянской семье.

Г. К. Орджоникидзе получил начальное образование в училище в селе Харагуни (Грузия), которое посещал в 1896-1898 годах. В 1901-1905 годах он учился в Тифлисской фельдшерской школе в Тифлисе при городской Михайловской болнице. Участвовал в работе cоциал-демократического кружка, в 1903 году вступил в РСДРП, вел пропаганду среди рабочих Главных мастерских Закавказской железной дороги.

Г. К. Орджоникидзе принимал участие в событиях Революции 1905-1907 годов в Закавказье. В декабре 1905 года он был арестован во время доставки оружия для революционных отрядов. В мае 1906 года Г. К. Орджоникидзе был освобожден под залог и в августе эмигрировал в Германию.

В 1907 году Г. К. Орджоникидзе вел партийную работу в Баку (ныне в Азербайджане), был партийным организатором Балаханского района, членом Бакинского комитета РСДРП. В ноябре 1907 года он был арестован, находился в тюрьмах Баку и Сухума. В феврале 1909 года Г. К. Орджоникидзе был выслан в деревню Потоскуй Пинчугской волости Енисейской губернии (ныне поселок ), откуда бежал в августе того же года.

Эмигрировал в Иран, где принял участие в Революции 1905-1911 годов. В 1911 г. приехал в Париж, учился в организованной партийной школе в Лонжюмо. Летом 1911 года Г. К. Орджоникидзе вернулся в , работал как уполномоченный Заграничной организационной комиссии и был членом Российской организационной комиссии по созыву VI Всероссийской конференции РСДРП, объехал ряд партийных организаций промышленных городов. Был делегатом VI (Пражской) Всероссийской конференции РСДРП, избирался членом ЦК и Русского бюро ЦК РСДРП. В апреле 1912 года Г. К. Орджоникидзе был вновь арестован в , в октябре был осужден на три года каторги и вечное поселение в Сибири. 1912-1915 годы он провел в Шлиссельбургской каторжной тюрьме, затем выслан в , где служил фельдшером в сельской лечебнице.

После Февральской революции 1917 года Г. К. Орджоникидзе был избран членом Исполкома Якутского совета. В июне 1917 года он вошел в состав Петроградского комитета РСДРП (б) и Исполкома Петроградского совета. После июльских дней 1917 года участвовал в организации перехода в подполье, дважды был у него в Разливе, информировал о положении дел в партии и получал директивы для ее руководства.

Выполняя поручения ЦК партии, Г. К. Орджоникидзе работал в июне-августе в , в сентябре-октябре в Закавказье. 24 октября (6 ноября) 1917 года вернулся в , участвовал в вооруженном восстании, затем в боях против войск - П. Н. Краснова.

В декабре 1917 года Г. К. Орджоникидзе был назначен временным Чрезвычайным комиссаром района Украины, полномочным ревизором Наркомпрода на юге страны. В апреле 1918 года он возглавлял временный Чрезвычайный комиссариат Южного района.

Во время Гражданской войны 1918-1920 годов Г. К. Орджоникидзе был одним из политических руководителей войск Красной Армии. В 1918 году он являлся членом ЦИК Донской республики, был одним из организаторов обороны Царицына (ныне ), председателем Совета обороны Северного Кавказа. В 1919 году он входил в состав РВС 16-й армии Западного фронта, затем - 14-й армии Южного фронта, стал одним из руководителей разгрома войск под , освобождения Донбасса, Харькова, Левобережной Украины.

С 1920 года Г. К. Орджоникидзе был членом РВС Кавказского фронта и председателем Северо-Кавказского ревкома, председателем Бюро по восстановлению Советской власти на Северном Кавказе. С апреля 1920 года он являлся председателем Кавказского бюро ЦК РКП (6), активно участвовал в установлении советской власти в Азербайджане, Армении, Грузии.

В 1922-1926 годах Г. К. Орджоникидзе был первым секретарем Заккрайкома партии, первым секретарем Северо-Кавказского крайкома ВКП (б). В 1926-1930 годах он занимал посты председателя ЦКК ВКП (б) и наркома РКИ, заместителя председателя СНК и СТО СССР, с 1924 года являлся членом РВС СССР.

С ноября 1930 года Г. К. Орджоникидзе был председателем ВСНХ, затем наркомом тяжелой промышленности СССР. Ему принадлежит принадлежит выдающаяся роль в осуществлении социалистической индустриализации СССР.

С 1921 года Г. К. Орджоникидзе входил в состав ЦК РКП (б), с 1926 года был кандидатом в члены Политбюро ЦК, с декабря 1930 года являлся членом Политбюро ЦК ВКП (б). Был награжден орденами Красного Знамени (1921), (1931), Трудового Красного Знамени (1936).

Г. К. Орджоникидзе скончался в 18 февраля 1937 года. По официальной версии причиной смерти стал инфаркт. Среди современников получили распространение слухи о самоубийстве Г. К. Орджоникидзе, которые остаются неподтвержденными документально. Его прах захоронен в Кремлевской стене за Мавзолеем на Красной площади в

Орджоникидзе Григорий Константинович родился в Кутаисской губернии, сейчас известной нам, как Западная Грузия, в обедневшей семье дворян и рано осиротел. В селе Харагаули, где он учился в училище, познакомился с Самуилом Буачидзе, получившим впоследствии псевдоним Ной. В Тифлисе в 1900 г. поступил в фельдшерскую школу. О его жизни в это время сведения довольно скудные и противоречивые.

Начало политической карьеры

Еще в школе он увлекся социал-демократическими идеями изменения устройства страны и принимал участие в кружках, а 1903 году вступил в ряды РСДРП(б) и получил псевдоним – Серго (так его звали с детства). В Тифлисе он распространял листовки и газету «Искра». Так что его юность была бурной, насыщенной событиями.

Во время первой, буржуазной революции 1905—1907гг. он принимал в ней активное участие, в результате чего был арестован, готовил побег, не увенчавшийся успехом, а после того, как его выпустили на поруки, скрывался в Германии под фальшивым именем и с фальшивым паспортом. Оттуда он вернулся в 1907 и, работая фельдшером, снова участвовал в демонстрациях. Снова аресты, тюрьмы и Орджоникидзе в итоге отправляют на вечное поселение, фактически в медвежий угол — в Сибирь, Енисейскую губернию (сейчас — Красноярский край). Теперь в Новосибирске есть улица им. Орджоникидзе и деревне, где он жил, тоже носит его имя. Но история наименования улицы именем Серго не связана с временами ссылки, а с непосредственным участием его в развитие края в последующие годы. Но об этом позже.

Из ссылки Серго бежал за границу. Побывал в Персии, Франции, где учился в ленинской партийной школе, и по заданию вождя вернулся в Россию, где занялся подготовкой общей партконференции, проведенной в Праге в 1911году. В 1912 году очередной арест и отбывание наказания в Шлиссельбургской крепости, затем снова ссылка в Якутию. В этом суровом крае Серго встретил свою будущую жену – Зинаиду Гавриловну, с которой не расставался до самой смерти. Уже после его гибели Зинаида Гавриловна написала книгу о своем муже, о тех годах, когда творилась история.

В 1917 году, вернувшись из ссылки, Серго принял участие в организации октябрьской революции и стал одним из членов первой ВЧК. Принимал непосредственное участие, как один из политических командиров Красной Армии, во многих сражениях гражданской войны – в Царицыне, на Северном Кавказе и Каспии, в Белоруссии и Тифлисе. Принимал участие в разгроме Деникина. Участвовал в освобождении территорий нынешних закавказских республик от интервентов и организации Закавказской федерации – одной из республик, ставшей учредителем СССР. За свои заслуги Орджоникидзе получил Орден Красного Знамени общегосударственный и Ордена Красного Знамени Грузинской и Азербайджанской ССР.

Далее, по 1930 год, идет период партийного роста Серго Орджоникидзе. Он входит в ЦК партии, занимает высокие должности в Закавказском партийном комитете, председательствует в ЦКК ВКП(б).

Серго Орджоникидзе – народный комиссар тяжелой промышленности

В 1930 году начинается трудовая биография Серго Орджоникидзе – человека, который сделал столь многое для развития промышленности страны. Отставание индустрии страны по сравнению с западными странами было колоссальными. В сельском хозяйстве ручной труд был основным, большинство видов продукции производилось кустарным способом. Такое понятие, как энергетика страны, практически отсутствовало.

Григорий Константинович возглавил Высший совет народного хозяйства (ВСНХ), а затем, в 1932 году стал наркомом тяжелой промышленности. C его именем связано строительство и запуск в эксплуатацию таких гигантов, как Волжский тракторный завод, чугуномеднолитейный завод и машиностроительный завод «Сибкомбайн» в Новосибирске, а также знаменитая уральская Магнитка – Магнитогорский металлургический комбинат. Дал свой первый ток ДнепроГЭС. Кузнецкий металлургический завод прокатал первые рельсы для метрополитена им. Ленина в Москве.

В Башкирии при его непосредственном участии Баймакский медеплавильный завод смог решить проблему обеспечения транспортом и коксом из Магнитогорска. Он также принял участие в строительстве в Уфе моторного завода, им подписан указ о создании треста «Башнефть».

На Украине, кроме запуска ДнепроГЭСа в Запорожье, Орджоникидзе участвовал в создании Краматорского завода тяжелого машиностроения (ныне НКМЗ) от закладки первого камня до пуска в 1934 году. История строительства Харьковского тракторного завода напрямую связана с наркомом и не случайно на тот момент самое крупное предприятие по производству колесных и гусеничных тракторов носит его имя.

Его имя носил и Горьковский авиазавод №21, ныне нижегородский «Сокол», который знаменит истребителем И-5 разработанным Н.Н. Поликарповым и серийно выпускавшимся в 1932—1934 годах. Это был первый опыт создания истребителей Советским Союзом, за которым последовали другие, более совершенные и быстрые модели.

На Дальнем Востоке, в Комсомольске-на-Амуре, приказом наркома Орджоникидзе началось строительство металлургического завода «Амурсталь». На Кольском полуострове он курировал снабжение геологоразведочных работ – страна получила руды металлов, в том числе никеля.

Страна индустриализовалась, вырастали металлургические, машиностроительные гиганты, сельское хозяйство обеспечивалась столь необходимой техникой, гигантскими шагами развивалась энергетика, строились дороги, повышалась обороноспособность страны. Нарком Серго Орджоникидзе стоял у руля этой гигантской машины. Он часто сам лично выезжал на строящиеся объекты, разговаривал с людьми, вникал в проблемы. Во многом благодаря ему строительства шли по графику и были обеспечены необходимыми ресурсами. За свой вклад Серго Орджоникидзе удостоился награждения Орденами Ленина (1935г) и Трудового Красного Знамени (1936).

Постепенно росли политические разногласия между Орджоникидзе и Сталиным, а также его правой рукой — Берией. В то время наступила полоса истории, известная как «борьба с вредителями». Орджоникидзе как мог, защищал своих специалистов – технарей, благодаря которым страна росла, крепла и прогрессировала. Он собирал данные о работе предприятий, где, по мнению охотников на ведьм, засели вредители, собирал для расширенного доклада на пленуме ЦК.

До пленума он не дожил. Тайна его смерти не разгадана до сих пор. Официальная версия – не выдержало больное сердце. В различных источниках фигурируют версии от самоубийства до убийства. Серго Орджоникидзе, легендарного наркома, не стало 18 февраля 1937 года. Ему было всего 50 лет. Похоронен он у Кремлевской стены.

Орджоникидзе занимал одно из самых высоких положений в партийно-государственной иерархии, и к началу 1937 года ничто не предвещало трагической развязки. Он был одним из ближайших соратников Сталина и на тот момент пользовался, по-видимому, его доверием. Доказательством этому могут служить слова вождя на одном из московских судебных процессов о том, что Орджоникидзе значится в списке из 7-10 партийных лидеров, против которых «троцкисты» затевали заговор.

Следует, однако, отметить, что Орджоникидзе все-таки отличался от прочих заметных фигур тем, что большинство из них превратились в безличных бюрократов, исполнителей сталинской воли. Он же сумел сохранить те свои замечательные качества, которые были свойственны большевикам в начале их революционного пути. Орджоникидзе по-прежнему оставался искренним и верным товарищем, демократичным, но в то же время нетерпимым ко лжи и фальши. Правда, это исключительное положение можно было объяснить его боевым прошлым. Тем более что сам Ленин очень тепло отзывался об Орджоникидзе в одной из своих последних работ «Лично принадлежу к числу его друзей и работал с ним за границей в эмиграции».

Но после ареста Пятакова тучи над головой влиятельного партийца стали сгущаться. Всем было известно его замечательное качество защищать товарищей по работе от ложных обвинений. В весенне-летний период 1936 года, во время обмена партдокументов, с работы в наркомате (в центре и на местах) было снято всего 11 человек, из которых 9 арестованы и исключены из партии. Между тем под началом Орджоникидзе работало всего 823 человека. Ситуация изменилась уже к концу 1936 года, когда 44 человека, занимавшие высокие посты в наркомате, были сняты со своих должностей. Из них более 30 арестованы с изгнанием из партии.

Всего же в справке, составленной отделом руководящих партийных кадров ЦК, приводилось 66 фамилий номенклатурных работников наркомата. Все они в прошлом якобы были оппозиционерами - колебались. На языке НКВД это означало, что все они являлись кандидатами для будущих чисток. Управление делами наркомата подготовило следующий документ, в котором говорилось, что 160 сотрудников центрального аппарата НКТП в прошлом исключались из партии, а 94 человека были судимы за «контрреволюционную деятельность».

Наконец, в дни юбилея Орджоникидзе получил известие об аресте своего старшего брата - Папулии, занимавшего не самую последнюю партийную должность в Грузии. Чтобы арестовывали близкого родственника члена политбюро - такое произошло впервые, хотя в дальнейшем это уже не вызывало ни у кого удивления, и многие родственники ближайших соратников Сталина, как, впрочем, и сами соратники, на себе испытали то, что теперь переживали близкие Орджоникидзе.

Находившийся на отдыхе в Кисловодске Серго немедленно обратился к Берии с требованием ознакомить его с делом, заведенным на Папулию, и попросил также предоставить ему возможность встретиться со старшим братом. Берия отказал, пообещав, правда, сделать все возможное после окончания следствия. Но оно затягивалось, а Орджоникидзе так ничего и не сумел предпринять.

Некоторые сохранившиеся документы лучше всего рассказывают о том, что испытывал Орджоникидзе в тот период. Из воспоминаний Микояна, написанных в 1966 году «Серго остро реагировал против начавшихся в 1936 году репрессий в отношении партийных и хозяйственных кадров». Один из немногих сотрудников Орджоникидзе, избежавших репрессий, С. З. Гинзбург рассказывал позже, что в середине 1930-х годов многие сотрудники наркомата тяжелой промышленности заметили, что всегда жизнерадостный и уравновешенный Орджоникидзе после каждого заседания «наверху» возвращался обеспокоенный и грустный. «Бывало, у него вырывалось нет, с этим я не соглашусь ни при каких условиях! - писал Гинзбург. - Я не знал точно, о чем идет речь, и, конечно, не задавал никаких нескромных вопросов. Но иногда Серго спрашивал меня о том или ином работнике, и я мог догадываться, что, очевидно, «там» шла речь о судьбе этих людей».

В 1953 году, когда на июльском пленуме ЦК рассматривалось дело Берии, некоторые члены политбюро упоминали, в частности, и об интригах Берии в отношении Орджоникидзе. Ворошилов «Я вспоминаю, как в свое время, это известно и товарищам Молотову и Кагановичу, и в особенности тбилисцам-грузинам, и тем, которые здесь присутствуют, какую гнусную роль играл в жизни замечательного коммуниста Серго Орджоникидзе Берия. Он все сделал, чтобы оклеветать, испачкать этого поистине кристально чистого человека перед Сталиным. Серго Орджоникидзе рассказывал не только мне, но и другим товарищам страшные вещи об этом человеке».

Лучшие дня

Нечто подобное излагал на пленуме и Андреев «Берия рассорил товарища Сталина и Орджоникидзе, и благородное сердце товарища Серго не выдержало этого так Берия вывел из строя одного из лучших руководителей партии и друзей товарища Сталина».

Микоян вспомнил, как за несколько дней до смерти Орджоникидзе поделился с ним своими тревогами «Не понимаю, почему мне Сталин не доверяет. Я ему абсолютно верен, не хочу с ним драться, хочу поддержать его, а он мне не доверяет. Здесь большую роль играют интриги Берии, который дает Сталину неправильную информацию, а Сталин ему верит».

Официальная причина смерти Орджоникидзе, преподнесенная Сталиным, - «сердце не выдержало». В 1953, судя по выступлениям участников пленума, акцент опять-таки делался на сталинскую установку, только товарищ Орджоникидзе на этот раз скончался не потому, что не выдержал предательства «троцкистов», а потому, что его довели интриги Берии.

Но, по мнению современных исследователей, роль Берии была несколько преувеличена. «Наследники Сталина», арестовав Берию из страха за свою безопасность, пока еще не знали, какого рода обвинение ему лучше всего предъявить. Ссылка же на его причастность к гибели всенародно любимого и почитаемого Орджоникидзе как нельзя лучше подходила в данной ситуации. В то время члены политбюро пока еще не решались говорить откровенно об истинных причинах конфликта между Сталиным и Орджоникидзе, поэтому объясняли все лишь происками коварного Берии. В то время все грехи некогда могущественного генсека вообще списывались на Берию - такова была партийная линия.

Никита Сергеевич Хрущёв уже спустя несколько лет после легендарного пленума говорил «Мы создали в 1953 году, грубо говоря, версию о роли Берии что, дескать, Берия полностью отвечает за злоупотребления, которые совершались при Сталине… Мы тогда еще никак не могли освободиться от идеи, что Сталин - друг каждого, отец народа, гений и прочее. Невозможно было сразу представить себе, что Сталин - изверг и убийца… Мы находились в плену этой версии, нами же созданной в интересах реабилитации Сталина не Бог виноват, а угодники, которые плохо докладывали Богу, и поэтому Бог насылает град, гром и другие бедствия… Узнают люди, что партия виновна, наступит партии конец… Мы тогда еще находились в плену у мертвого Сталина и давали партии и народу неправильные объяснения, все свернув на Берию. Нам он казался удобной для этого фигурой. Мы делали все, чтобы выгородить Сталина, хотя выгораживали преступника, убийцу, ибо еще не освободились от преклонения перед Сталиным».

И все-таки в отношениях между Орджоникидзе и Берией действительно замечались некоторые сложности. Орджоникидзе в партийной иерархии занимал гораздо более высокое положение, чем Берия. В 1932 году он даже смог воспрепятствовать решению Сталина выдвинуть Берию на пост руководителя Закавказской партийной организации. Об этом факте вспоминали С.З. Гинзбург и А.В. Снегова - один из руководящих работников Закавказского крайкома ВКП(б) в 1930-е годы. Кроме того, Гинзбург подчеркивал, что негативное отношение Орджоникидзе к Берии с годами лишь усиливалось и он нисколько этого не скрывал.

Некоторые следственные дела 1930-1950-х годов также свидетельствуют, хотя и косвенно, об этом. М. Звонцов, бывший второй секретарь Кабардино-Балкарского обкома, после ареста в 1938 году на допросе рассказывал о содержании беседы между Орджоникидзе и Беталом Калмыковым, руководителем партийной организации этого района «Бетал задал вопрос «Товарищ Серго, до каких пор этот негодяй будет возглавлять Закавказскую парторганизацию» Серго ответил «Кое-кто ему еще доверяет. Пройдет время, он сам себя разоблачит».

Первый секретарь ЦК компартии Азербайджана Багиров, выступая на следствии по делу Берии, сообщал, что в 1936 году Орджоникидзе самым подробным образом расспрашивал его о Лаврентии Павловиче, при этом отзывался о последнем крайне неодобрительно. «Орджоникидзе тогда понял уже всю неискренность и вероломство Берии, - говорил Багиров, - решившего любым средством очернить Орджоникидзе».

О неприязненных отношениях между этими двумя партийцами рассказывали и ближайшие товарищи Берии по работе. Так, Шария показал «Мне известно, что Берия внешне относился к Серго Орджоникидзе как бы хорошо, а в действительности говорил о нем в кругу приближенных всякие гадости». Гоглидзе по этому поводу говорил «Берия в присутствии меня и других лиц допускал в отношении Серго Орджоникидзе резкие высказывания пренебрежительного характера… У меня складывалось впечатление, что Берия говорил это в результате какой-то личной злобы на Орджоникидзе и настраивал против него других».

О личной неприязни Берии к Серго свидетельствует и тот факт, что после смерти последнего была учинена расправа над многими его родственниками. По указанию Берии в мае 1941 года был арестован младший брат Орджоникидзе, Константин. Следствие по его делу длилось три года и не привело к каким-либо существенным результатам. Тем не менее, Константин Орджоникидзе был осужден Особым совещанием и приговорен к 5 годам одиночного тюремного заключения. Берия еще дважды продлевал этот срок, причем второе постановление было подписано уже после смерти Сталина.

Но вряд ли только интриги Берии привели к гибели несгибаемого партийца Орджоникидзе. Здесь уместным будет вспомнить выступление Хрущёва на XX съезде партии «Орджоникидзе мешал Берии в осуществлении его коварных замыслов, всегда был против Берии, о чем он говорил Сталину». И далее Хрущёв отмечает «Вместо того чтобы разобраться и принять необходимые меры, Сталин допустил уничтожение брата Орджоникидзе, а самого Орджоникидзе довел до такого состояния, что последний вынужден был застрелиться».

В своих мемуарах Хрущёв приводит содержание последнего разговора между Орджоникидзе и Микояном (причем, воспоминания Микояна на данную тему в 1953 году несколько отличаются от версии Хрущёва). Если верить версии Никиты Сергеевича, то Орджоникидзе воспринимал сложившуюся в то время ситуацию как безысходную, но роль Берии при этом не упоминается. Никита Сергеевич рассказывает, как Микоян после смерти Сталина поведал ему в доверительной беседе, что незадолго до смерти Орджоникидзе заявил «Не могу дальше жить бороться со Сталиным невозможно, а терпеть то, что он делает, нет сил». И далее «Сталин мне не верит; кадры, которые я подбирал, почти все уничтожены». Хрущёв настаивал на том, что главной причиной гибели Орджоникидзе стало его общее пассивно-упадническое настроение.

Другие факты свидетельствуют об обратном. Так, один из старейших грузинских большевиков и ближайших друзей Орджоникидзе М. Орахелашвили во время следствия в 1937 году дал следующие показания «Я клеветнически отзывался о Сталине как о диктаторе партии, а его политику считал чрезмерно жестокой. В этом отношении большое влияние на меня оказал Серго Орджоникидзе, который еще в 1936 году, говоря со мной об отношении Сталина к тогдашним лидерам ленинградской оппозиции (Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Залуцкий), доказывал, что Сталин своей чрезмерной жестокостью доводит партию до раскола и в конце концов заведет страну в тупик… Вообще я должен сказать, что приемная в квартире Орджоникидзе, а по выходным дням его дача являлись зачастую местами сборищ участников нашей контрреволюционной организации, которые в ожидании Серго Орджоникидзе вели самые откровенные контрреволюционные разговоры, которые ни в коей мере не прекращались даже при появлении самого Орджоникидзе».

Конечно, это показание может выглядеть несколько сомнительным, но если из него исключить типичные для допросов того времени слова наподобие «контрреволюционный» или «клеветнический», то в целом можно представить настрой Орджоникидзе и его соратников по отношению к событиям 1930-х годов.

Кроме того, сам Сталин позволил себе высказаться о конфликтах с Орджоникидзе на февральско-мартовском пленуме ЦК. Генсек заявил, что Орджоникидзе как будто «страдал такой болезнью привяжется к кому-нибудь, объявит людей лично ему преданными и носится с ними, вопреки предупреждениям со стороны партии, со стороны ЦК… Сколько крови он испортил на то, чтобы отстаивать против всех таких, как видно теперь, мерзавцев». После этого товарищ Сталин перечислил несколько фамилий соратников Орджоникидзе по работе в Закавказье. Именно их Орджоникидзе пытался защитить от ложных наветов и злобных преследований. И далее в докладе Сталина «Сколько крови он себе испортил и нам сколько крови испортил». Не лишним будет заметить, что в то время Сталин уже привык отождествлять действия партии ЦК со своими собственными.

Настоящую ненависть у Сталина вызывала дружба Орджоникидзе с Ломинадзе, который, по словам генсека, был одним из лидеров «право-левацкого блока». Сталин утверждал, что «товарищ Серго знал больше, чем любой из нас» об «ошибках» Ломинадзе, поскольку еще в период с 1926 по 1928 год получал от него письма «антипартийного характера». Сталину же он рассказал об этих письмах лишь спустя 8-9 лет. Любопытно, что все эти замечания в адрес Орджоникидзе Сталин вычеркнул из доклада, готовившегося к печати.

Орджоникидзе действительно в последние месяцы до гибели во многих выступлениях подчеркивал замечательные качества своих подчиненных и сотрудников, отмечая их верность и преданность советской власти и опровергая всякие подозрения в саботаже. По всей видимости, Сталин прекрасно понимал, что и на предстоящем пленуме ЦК Орджоникидзе, храня верность своим принципам, вновь начнет выгораживать командиров индустрии и инженерно-технический персонал. Поэтому генсеку было необходимо деморализовать «противника», внушив ему чувство вины мол-де, он защищал когда-то уже «разоблаченных предателей» - Пятакова, Ратайчака и им подобных. Поэтому теперь должен промолчать.

Заранее все предусмотрев, Сталин вынес на повестку дня пленума ЦК доклад о вредительстве в тяжелой промышленности. Орджоникидзе предоставил ему проект резолюции по данному докладу. Генсек буквально испещрил работу множественными замечаниями и пометками. Орджоникидзе полагалось «сказать резче» о вредителях на производстве, центральной же частью доклада предписывалось сделать вопрос о хозяйственниках, которые в сложившейся ситуации «должны отдавать себе ясный отчет о друзьях и врагах советской власти». Там, где Орджоникидзе писал о выдвижении на ответственные посты людей со специальным техническим образованием, Сталин пометил «…и являющихся проверенными друзьями Советской Власти».

Орджоникидзе всерьез готовился к предстоящему пленуму и понимал, насколько важная предстоит схватка. В проект резолюции он включил следующий пункт «Поручить НКТП в десятидневный срок доложить ЦК ВКП(б) о состоянии строительства Кемеровского химкомбината, Уралвагонстроя и Средуралмедстроя, наметив конкретные мероприятия по ликвидации на этих строительствах последствий вредительства и диверсий с тем, чтобы обеспечить пуск этих предприятий в установленные сроки».

Дело в том, что в прессе до этого появились некоторые материалы процесса по делу «антисоветского троцкистского центра». В ходе этого процесса выяснилось, что якобы на этих предприятиях вредительство достигло ужасающих масштабов. Орджоникидзе, как истинный поборник добра и справедливости, уже начал своими силами проводить проверку на данных объектах, теперь же он хотел получить санкцию пленума по этому поводу.

5 февраля Орджоникидзе направил в Кемерово комиссию во главе с профессором Н. Гельпериным. В осторожных формулировках он посоветовал ему провести объективную проверку и выяснить, насколько реальны факты «вредительства». «Учтите, что Вы едете в такое место, - напутствовал Орджоникидзе, - где был один из довольно активных вредительских центров. Помните, что у малодушных или недостаточно добросовестных людей может появиться желание все валить на вредительство, чтобы, так сказать, утопить во вредительском процессе свои собственные ошибки. Было бы в корне неправильно допустить это… Вы подойдите к этому делу как техник, постарайтесь отличить сознательное вредительство от непроизвольной ошибки - в этом главная ваша задача».

Когда же комиссия Гельперина вернулась в Москву, то в составленном ею докладе вообще отсутствовало слово «вредительство». Такой же ситуация была и в отношении коксохимической промышленности Донбасса, где проверкой занималась комиссия во главе с Осиповым-Шмидтом, заместителем Орджоникидзе. Результаты работы третьей комиссии также не доказали фактов «вредительства». Но о последней стоит рассказать более подробно, поскольку ее возвращение в Москву состоялось незадолго до смерти Орджоникидзе.

Итак, третья комиссия занималась выяснением обстоятельств по факту «вредительства» на строительстве вагоностроительного завода в Нижнем Тагиле. Руководителями комиссии были заместитель наркома Павлуновский и начальник Главстройпрома Гинзбург. В середине февраля Орджоникидзе позвонил Гинзбургу в Тагил и спросил о положении дел на стройке. Гинзбург заверил его, что никакого криминала обнаружить не удалось. Напротив, качество работ на Уралвагонстрое даже превышает положение на других уральских стройках. Гинзбург особенно подчеркнул, что «завод построен добротно, без недоделок, хотя имели место небольшие перерасходы отдельных статей сметы. В настоящее же время строительство замерло, работники растеряны». После этого Орджоникидзе обратился к Гинзбургу с просьбой вернуться в Москву вместе с Павлуновским и по дороге составить записку о работе комиссии на стройке.

Они прибыли в столицу утром 18 февраля и немедленно позвонили Орджоникидзе. На звонок ответила жена, Зинаида Гавриловна, и сказала, что теперь муж спит, но до этого уже несколько раз спрашивал о них. Затем она попросила их отправиться на дачу Орджоникидзе, куда и он сам вскоре приедет.

Чтобы проследить во всех подробностях деятельность Орджоникидзе накануне гибели, стоит вернуться немного назад. Так, 17 февраля, накануне возвращения сотрудников из поездки, с трех часов дня Орджоникидзе присутствовал на заседании политбюро. Здесь обсуждались проекты резолюций предстоящего пленума ЦК. Вечером этого же дня Орджоникидзе отправился в наркомат, где успел переговорить с Гельпериным и Осиповым-Шмидтом. В это же время в его квартире был произведен обыск. Едва Орджоникидзе узнал об этом, он тут же позвонил Сталину и, вероятно, в резких выражениях выразил свое возмущение. Генсек же уклончиво ответил «Это такой орган, что и у меня может сделать обыск. Ничего особенного…»

На следующий день ранним утром состоялась личная встреча Сталина с Орджоникидзе. Затем Серго, вернувшись домой, еще раз переговорил с Иосифом Виссарионовичем по телефону, и, по свидетельству очевидцев, разговор был «безудержно гневный, со взаимными оскорблениями, русской и грузинской бранью».

В это время Гинзбург, так и не дождавшись Орджоникидзе на его даче, приехал в наркомат и уже отсюда вместе с другими руководителями НКТП отправился на квартиру к Орджоникидзе, где уже находились Сталин и другие члены политбюро. Орджоникидзе был мертв, а стоявший в изголовье его постели Иосиф Виссарионович, грозно окинув взглядом всех собравшихся, отчетливо произнес «Серго с больным сердцем работал на износ, и сердце не выдержало». Спустя несколько лет, уже после смерти Сталина, жена Орджоникидзе рассказывала, как генсек, покидая квартиру покойного, грубо предупредил ее «Никому ни слова о подробностях смерти Серго, ничего, кроме официального сообщения, ты ведь меня знаешь».

В прессе же тех лет появилось официальное сообщение, подписанное наркомом здравоохранения Каминским и несколькими кремлевскими врачами, в котором указывалось Орджоникидзе внезапно скончался от паралича сердца во время дневного сна. Вскоре все, кто подписывал это заявление, были расстреляны.

Смерть Орджоникидзе по времени следовала за завершением процесса о «троцкистском центре» и ненамного предшествовала февральско-мартовскому пленуму. Причем пленум был перенесен на три дня позже намеченного срока в связи с похоронами Орджоникидзе.

В эти дни появились слухи о том, что смерть одного из кремлевских вождей была вызвана его потрясением из-за «предательства» Пятакова и прочих «троцкистов». На траурном митинге прозвучало немало речей в честь почившего. Характерно выступление Молотова, где среди прочего прозвучало следующее «Враги нашего народа, троцкистские выродки, ускорили смерть Орджоникидзе. Товарищ Орджоникидзе не ожидал, что Пятаковы могут пасть так низко».

Таким образом, версия о роковой роли «троцкистов» в судьбе Орджоникидзе утвердилась и прозвучала позже в статье об этом видном партийном деятеле в Большой советской энциклопедии «Троцкистско-бухаринские выродки фашизма ненавидели Орджоникидзе лютой ненавистью. Они хотели убить Орджоникидзе. Это не удалось фашистским агентам. Но вредительская работа, чудовищное предательство презренных право-троцкистских наймитов японо-германского фашизма во многом ускорили смерть Орджоникидзе».

Хрущёв писал в своих мемуарах, что в 1937 году он и не предполагал, какими могли быть истинные причины смерти. О самоубийстве ему стало известно от Маленкова, и то после войны. Маленков же узнал об этом от самого Сталина, который однажды случайно проговорился в приватной беседе. Скорее всего, многие на самом деле не догадывались о том, что Орджоникидзе покончил с собой. Сталин приказал всем свидетелям его кончины молчать, поэтому-то рядовые члены ЧК ничего не знали.

Хрущёв пишет о том, что самоубийство Орджоникидзе являлось актом протеста, выражением своего несогласия с методами работы Сталина, поскольку в то время ближайшие соратники генсека никак иначе не могли противостоять его диктату. Такое положение устраивало «наследников Сталина», потому что могло хоть в какой-то мере оправдать их молчание, бездействие и безвольное подчинение в те страшные годы репрессий.

И если Хрущёв ставит самоубийство Орджоникидзе в ранг поступков, требующих особого мужества, то Молотов, убежденный сталинист, был склонен видеть в этом акте лишь глупость и упрямство человека, не желавшего поддержать генсека. Он однозначно заметил, что Орджоникидзе «поставил Сталина в очень трудное положение». В беседах с Чуевым Молотов выражал все ту же позицию Орджоникидзе выступал против советской власти, был на него достоверный материал. Сталин велел его арестовать. Серго возмутился. А затем дома покончил с собой. Нашел легкий способ. О своей персоне подумал. Какой же ты руководитель!.. Он последним своим шагом показал, что он все-таки неустойчив. Это было против Сталина, конечно. И против линии, да, против линии. Это был шаг очень такой плохой. Иначе его нельзя толковать… Чуев спросил Молотова «Когда Серго застрелился, Сталин был очень злой на него». На что Молотов ответил «Безусловно!».

Чем можно объяснить такую позицию Молотова в отношении к смерти Орджоникидзе Только лишь одной преданностью вождю Или за его категоричной убежденностью скрывается нечто более интересное Действительно, как выяснилось позже, Молотов также был причастен к негласно объявленной Сталиным травле Орджоникидзе.

Генеральный прокурор СССР Руденко, выступая на июньском пленуме ЦК в 1957 году, сообщил, что во время следствия по делу Берии Ворошилов рассказывал ему «Вы покопайтесь в отношении Серго Орджоникидзе, его затравили, и, нечего греха таить, что Вячеслав Михайлович, когда был председателем Совнаркома, неправильно относился к покойнику».

Некоторые свидетельства вообще ставят под сомнение версию о самоубийстве Орджоникидзе. Многие из числа близких утверждали, что Орджоникидзе накануне гибели был как всегда полон сил и энергии, никаких признаков депрессии, которая могла бы привести к самоубийству, никто даже и не заметил. О том же говорил и Гинзбург «Кому были известны его поступки, намерения, замыслы, в частности в последнее время, когда он готовился к предстоящему пленуму ЦК, не могут допустить и мысли о его самоубийстве… Он тщательно готовился к тому, чтобы решительно выступить против массового избиения кадров партии, руководителей промышленности и строительства».

Гинзбург приводил также в качестве доказательства записку, отправленную ему В.Н. Сидоровой, бывшей его сослуживицей по Наркомтяжпрому. В этой записке сообщались факты, изложенные супругой Орджоникидзе, Зинаидой Гавриловной, под большим секретом самой Сидоровой. 18 февраля, в первой половине дня, к Орджоникидзе на квартиру пожаловал некий неизвестный Зинаиде Гавриловне человек. Он сказал, что должен передать лично в руки Орджоникидзе папку с документами политбюро.

Таинственный посетитель прошел в кабинет Орджоникидзе, а через несколько минут там раздался выстрел. Незадолго до прихода этого человека Орджоникидзе разговаривал по телефону со Сталиным. Это был тот самый разговор с «русской и грузинской бранью».

О том, что Сталин и после смерти не простил Орджоникидзе, свидетельствуют немногие факты, сообщенные Гинзбургом. Так, например, когда соратники Серго пытались добиться правительственного разрешения на установление ему памятника, то всякий раз наталкивались на немое несогласие. После войны Сталину предоставили на утверждение список видных партийных деятелей, в честь которых в Москве намечалось установить памятники. Генсек из всего списка вычеркнул только одну фамилию - Орджоникидзе.

Было ли это убийство, хитро спланированное Сталиным, или самоубийство, совершенное человеком, доведенным до крайнего отчаяния и желающим спасти не только свою честь, но и свою семью от расправы, - об этом остается только догадываться, как и о многих других случаях, связанных с добровольным уходом из жизни ближайших соратников генсека.